Атлас. Личная библиотека. Хорхе Луис БорхесЧитать онлайн книгу.
появляешься на свет. Перед тобой пустыня, а за ней пыльные классы или, возможно, пыльные склады, заполненные параллельными рядами очень старых школьных досок, длина которых измеряется лигами или целыми лигами лиг. Сколько складов – неизвестно, но их, без сомнения, много. В каждом по девятнадцать рядов школьных досок, на которых кто-то мелом написал слова и арабские цифры. Дверь каждого класса раздвигается на японский манер, и каждая дверь проржавела. Надписи начинаются с левого края доски, и вначале написано слово. Ниже еще одно, и все они следуют алфавитной строгости энциклопедических словарей. Первое, скажем, «Аахен», название города. Второе, написанное точно под ним, – «Аар», река в Берне, третье – это «Аарон» из колена Левия. Затем идут «абракадабра» и «Абраксас». За каждым словом следует число – сколько раз тебе отмерено увидеть, услышать, вспомнить или произнести это слово в течение жизни. Существует число, неизвестное, но определенно конечное, отмечающее, сколько раз между колыбелью и могилой ты скажешь «Шекспир» или «Кеплер». И на последней доске самого отдаленного класса начертано слово «zwitter» – «гермафродит» по-немецки, а чуть ниже отмерено, сколько раз ты увидишь город Монтевидео – и продолжишь жить. Ниже отмерено, сколько раз ты произнесешь тот или иной гекзаметр – и продолжишь жить. И отмерено, сколько ударов собственного сердца ты услышишь, – а после этого умрешь.
Но когда это случится, буквы и цифры сотрутся не сразу. (В каждый миг твоей жизни кто-то изменяет или стирает какое-нибудь число.) И все это подчинено замыслу, который нам никогда не постичь.
Афины
Б. Дубина
В первое утро моего первого дня в Афинах мне привиделся такой сон. На длинной полке передо мной выстроились книги. Это были тома Британской энциклопедии, моего утраченного рая – одного из многих. Я вытащил первый подвернувшийся под руку. Отыскал статью «Кольридж», в ней был конец, но отсутствовало начало. Отыскал статью «Крит» – то же самое. Тогда я отыскал слово «chess»[6]. Тут сон переменился. На сцене театра, заполненного внимательными зрителями, я разыгрывал партию в шахматы с моим отцом, в то же время бывшим тем самым Псевдо-Артаксерксом, которому отрезали уши (это обнаружила, пока он спал, одна из его жен, тихо – чтобы не разбудить – погладившая его по голове) и которого потом убили. Я переставил фигуру, а противник своих фигур даже не коснулся, но магическим способом стер с доски одну из моих. Так повторилось несколько раз.
Тут я проснулся и сказал себе: «Я в Греции, краю, где все началось, если только мир, в отличие от статей моей сновиденной энциклопедии, имеет начало».
Женева
Б. Дубина
Из всех городов планеты, из стольких разных и дорогих человеку родных мест, которые он ищет и находит среди своих странствий, Женева, по-моему, больше других создана для счастья. После 1914 года я обязан ей тем, что открыл для себя французский, латынь, немецкий, экспрессионизм, Шопенгауэра, учение Будды, даосизм, Конрада,
Шахматы