Куда уходит кумуткан. Брат мой Бзоу. Евгений РудашевскийЧитать онлайн книгу.
и такими же угольными, как у жены. Отдёрнул ногу. Пошёл к детской. Шёл медленно и неуверенно, словно шагал по речному дну против течения.
Брезгливо переступил через Рику. Отшатнулся, увидев, что перепачкал в крови подошвы ботинок. Толкнул приоткрытую дверь. Неверной рукой включил свет. Посмотрел на детскую кроватку. Замер, качая головой. Захлёбываясь, вдохнул. Потом ещё раз. Упал на колени, но даже не почувствовал этого. Схватил лицо руками, впился ногтями в кожу и диким воем застонал в ладони. Сквозь пальцы потекли слёзы. Из детской кроватки, перепуганный, раскрасневшийся и укрытый одеялами, на него смотрел сын. У стены лежала росомаха – разодранная, застывшая с неестественным оскалом.
– Так всё и было. – Рудольф Арнольдович склонился к Максиму, похлопал его по плечу и усмехнулся.
Максим задержал дыхание: от Рудольфа Арнольдовича крепко пахло пивом.
– А Рика? – дрожащим голосом спросила Аюна. – Она там лежала – это она сторожила?
– Да, – дядя Рудольф кивнул. – Чтобы уж наверняка, чтобы другая росомаха ко мне в детскую не забралась. Росомахи в тех местах редко заходили к жилью… Люди думали – перебили уже всех. Да вот, оказалось, не всех.
Максим и Аюна сидели на кухне в квартире у Саши. Ждали, пока он уберётся в комнате. Надежда Геннадиевна сказала, что иначе никуда его не отпустит. Кроме того, заставила сына съесть куриный суп и пюре с котлетами. Кормить Сашиных друзей не захотела, но угостила чаем с баранками.
Максим и Аюна допивали чай, когда к ним зашёл Сашин папа, дядя Рудольф. Они разговорились. Ребята не ожидали, что услышат от него такую историю. И не думали, что вспомнят о ней на следующей неделе – тогда имя Рики зазвучит для них по-новому.
Семья Людвигов
Сашу считали чудаковатым. Он дружил только с Максимом и Аюной. Другие дети сторонились его. Было ещё несколько ребят, которых он приглашал на день рождения и на ледовую горку, но назвать их друзьями он не мог.
В очках с тонкой оправой, худой, с непропорционально длинными руками, с тёмным и каким-то излишне сухим, заострённым лицом, он казался иностранцем, родни у которого не нашлось ни в русской, ни в бурятской семье. Неудивительно, ведь Саша был голендром.
О том, кто такие голендры, ни во дворе, ни в школе никто не знал. Никого это не интересовало. Учитель истории однажды попросил Сашу сделать доклад о своей семье. Из сбивчивой тихой речи одноклассники поняли только, что в Отечественную войну прадедушку Саши из-за фамилии посчитали немцем и отправили на десять лет в трудовой лагерь. После этого Сашу стали обзывать фрицем. В школу даже приходил отец одного из мальчиков – ругаться, почему его сын «должен учиться с детьми недобитых нацистов».
С тех пор Саша старался не упоминать о своём происхождении. Но мама каждый месяц устраивала ему урок – заставляла выучивать имена и даты из истории голендров, говорила, что он должен гордиться своими корнями. Чем тут гордиться, Саша не понимал, однако уроки учил исправно.
Людвиги были лютеранской