Пленники данного. Восприятие очевидного в разуме и безумии. А. Ю. НедельЧитать онлайн книгу.
имеется», – отрапортовала моя собеседница, окинув меня взглядом человека, поведывавшего первому встречному государственную тайну. – «А паспорт? У меня же в паспорте написано, что я…» – «Тогда не знаю, я как лучше хотела», услышал я и, еще раз извинившись, пошел прочь. У меня нет никаких сомнений в том, что девушка и впрямь хотела мне помочь, и что мои нелепые извинения ей были совершенно ни к чему. Она не знала, за что их принимать и почему я должен просить у нее прощения. Не знал этого и я. Мне было тогда шестнадцать лет, к тому времени я успел уверовать в то, что просить прощения – это хорошо.
Но вместе с тем, большой город был полон соблазнов, оставшихся сильными даже после появления первого в столице Макдональдса, первых порножурналов и первых юных проституток, налаживавших тогда свои некрепкие связи со специалистами в области построения демократии. По прошествии достаточного количества лет, и после опыта жизни в нескольких странах, я могу говорить с уверенностью, что страна, где я родился, была самой загадочной и непонятой страной минувшего века. Она установила особые, еще никем не осознанные связи с человеческой природой, ей удалось узнать что-то такое, с чем просто жить и умирать было немыслимо. В политических режимах, через которые эта страна сумела пройти, содержался, вероятно, ее способ защиты от приобретенного ею знания о человеке. В одно и тоже время понять человека и сделать его счастливым исключено, на это не хватит никакого волшебного состава, включая божественный. Крах, который потерпела страна моего рождения, на самом деле имеет гораздо меньше политических причин, чем это кажется на первый взгляд. Жиль Делез и Феликс Гваттари справедливо писали о том, что политика функционирует согласно желанию желания, которое себя в политике воспроизводит. Но в этом процессе всегда получаются какие-то остатки, из-за чего все и случается не так, как того хотят. Однако, причина может быть и в другом. Подлинное желание порождается не объектом или его отсутствием, а возможностью его существования или, если воспользоваться термином Аристотеля, – энтелехией желания. Его исполнение, как правило, обещает трагические последствия. Самым прозорливым из всех оказался Ницше, пообещав страшный век, он принял собственное безумие как способ не остаться в свидетелях. Ведь так никто и не знает, и не узнает никогда, что именно происходило, о чем думал и чем был занят философ на пенсии, когда он мирно проживал пятую часть жизни под чутким надзором психиатров. Был ли Ницше волшебником от философии, который раньше всех понял и пришел в ужас от настоящего желания человека? Скорее всего, он понял власть и силу тех, кто в своей жизни рискнул желать. Но и этого было достаточно для того, чтобы попробовать объясниться, – а значит написать еще один небольшой текст, – со всеми, кто после его смерти возжелал приобщиться к кругу почитателей. Слепые и безумцы не выбирают себе друзей, последние сами их находят. Так вот, то был крах желания, которое отнюдь не в нашем столетии возникло. И как всякое подлинное