Петля. Тoм 1. Инга Александровна МогилевскаяЧитать онлайн книгу.
изображая приезжего иностранца для тамошней охраны, и осведомленного во всем матерого местного для растерянно озиравшихся по сторонам иностранцев, ступивших на незнакомую землю. Словом, он легко завоевывал доверие и расположение совершенно разных людей, что не переставало меня удивлять. Хотя, собственно, чему тут было удивляться, ведь я сама значилась в списке жертв его медоточивых речей.
Периодически он устраивался механиком в различные ремонтные мастерские, но подолгу нигде не задерживался, опасаясь, что так на него легко могла выйти полиция.
Вообще, в технике Алессандро разбирался не хуже, чем в людях. Даже сумел воскресить, казалось, безнадежно убитый временем и прошлым владельцем мотоцикл, который потом благополучно обосновался за нашим домом, и частенько выручал в трудные минуты. Это было не просто хобби, не просто увлечение… Со временем я поняла, что ремонт всевозможных механизмов был для Сани своего рода тренировкой перед обращением к более сложному, замысловатому и утонченному материалу – человеческой душе… Или, наоборот, способом отвлечься, когда обстоятельства вынуждали его всмотреться в свою собственную душу.
Что касается меня, то я не без труда и сложностей все-таки смогла устроиться на работу в клинику. Лечились там, в основном, богатые креолы да приезжие иностранцы, и меня никак не хотели брать туда из-за моей собственной этнической принадлежности. Каким бы нелепым это не казалось, но у нас с Алессандро была общая проблема – цвет кожи, при том, что он у нас был разным… В конце концов, я все-таки получила эту работу и даже заслужила небольшое повышение, когда выяснилось, что я могу не только выносить ночные вазы и менять белье, но и делать что-то непосредственно на поприще медицины.
Кого я ни разу не видела среди пациентов клиники, так это коренных жителей. Их страдания, болезни и смерти никого здесь не волновали, они оставались за кадром, и, чтобы хоть как-то восстановить справедливость (по крайней мере, в том смысле, в котором я ее тогда понимала), я вскоре наловчилась выносить из клиники различные лекарственные препараты и даже медицинские инструменты, чтобы в свободное время ходить по хибарам бедняков, оказывать посильную врачебную помощь тем, кто в ней действительно нуждался, тем, кто на нее даже не надеялся.
Это было тяжело. На многое приходилось смотреть. Со многим приходилось мириться. Боль этих несчастных постепенно становилась и моей. Единственное, что не позволяло мне впасть в уныние, что придавало силы и уверенности, что можно что-то исправить, что неустанно вдохновляло меня, была поддержка Алессандро – то, на что я могла всегда рассчитывать. Одно его присутствие рядом уже было невыразимым утешением, а когда мы разговаривали…
Тогда мы разговаривали много и обо всем. Кроме, разве что, одного. Была тема, которую мы негласно, интуитивно обходили стороной – наше прошлое. Все, что можно было сказать по этому поводу, мы сказали в день нашего знакомства. Остальное было табу. Я не спрашивала его, потому что понимала,