Доброволец. Запах грядущей войны. Сергей БуткоЧитать онлайн книгу.
не могут…»
Ох, прав ты был, Гриша. Стократно… Нет! Тысячекратно прав. Враги с туманного Альбиона повсюду преследуют русского человека. Возможно, и того, кто заброшен в прошлое, «заключен» в чужое тело и слушает, как в каюте Ухтомского вечный английский вопрос сменился другой темой. Уже хорошо. Хоть отдохну от назойливых бритых. Всюду они.
– …Мы были хладнокровными. Разумеется, не такими, как Белоголовский, но все же…
Гончаров спросил, о ком речь, и услышал разъяснения. Имя очень даже известное для флотских. Был такой капитан. Однажды ворвался к нему вахтенный и вопить: «В ахтерлюке пожар!» А капитан даже бровью не повел. Неторопливо допил из блюдца чай, вытер губы салфеткой и проворчал недовольно: «Чего раскричались, будто бог знает что случилось?.. Велите тушить». Вот это я понимаю выдержка и хладнокровие. Кстати, орал вахтенный тоже напрасно – ничего на судне не горело.
Не знаю, как там обстояло с пожаром на самом деле, но лично у меня душа горит от отчаяния. Даже баня не помогает. Да-да, есть на «Палладе» и баня. Под нее на фрегате приспособили просторную каюту в трюме на корме, обив стены чисто выструганными осиновыми досками. Отлично помню, как Лермонтов с Гончаровым в эту парилку сходили, взяв с собой банщиком Фадеева. Минут десять не прошло, как тот, одев кожаный передник, окатил трехъярусные полки кипятком из шайки, внес две жаровни с углями. Еще минут через пять в парной стало жарко, как в настоящей деревенской бане. Фадеев меж тем запарил два березовых веника, прокалил их над угольями и начал поочередно хлестать по спине то Лермонтова, то Гончарова. Ну, гусару нашему отставному банька только в радость, а вот Гончарову – не очень. Неженка городская ругался и визжал, будто его режут. То ли дело Михаил Юрьевич. Выскочит в предбанник, окатится холодной морской водицей и снова в пар. Фадеев несколько раз менял жаровни. Гончаров после второго пара слинял и, закутанный в простыни, жадно пил квас в предбаннике, ругая буквально все и вся, а Лермонтову хоть бы хны. Ему не с кем ссориться. Он отлично помнит совет Халидова:
«– Ссориться не нужно. Ссоры на судне – ужасная вещь. С ними не плавание получается, а, можно сказать, одна мерзость… К примеру, на берегу вы поссорились и разошлись, а ведь в море уйти некуда… всегда на глазах друг у друга… Помните это и сдерживайте себя, если у вас горячий характер… Морякам необходимо жить дружной семьей…»
Команда «Паллады» старается придерживаться этого правила. Даже если, дождавшись утра, слышит, как марсовые кричат:
– Паруса с зюйда!
– Один корабль! Пароход!
– Быстро идет!..
– Что же это такое? Пароход, а парусов не видно? – с недоумением произнес заспанный Гончаров, оторвавшись от подзорной трубы. – Посмотрите, Михаил Юрьевич.
Лермонтов посмотрел, а вместе с ним и я.
Не знаю, что случилось с моим зрением (или зрением моего «попутчика»), но перед глазами возник… эсминец. Самый настоящий. Из тех, что можно увидеть в фильмах о войне.
Откуда взялся тут этот незваный гость