Коломбина для Рыжего. Янина ЛогвинЧитать онлайн книгу.
играю? – спрашивает нетвердым голосом, удивленно моргая. – Я?!
– Ну да. – Мои слова звучат слишком грубо и откровенно в этот утренний час в больничной палате, а хитрый прием с «последним вздохом» – жалок и почти театрален. Я чувствую, что меня заносит, но остановиться не могу. Дразнить Коломбину, лбом прошибая ее упрямство, куда приятнее, чем ждать боль, готовую в любую секунду взрезать висок. И куда легче, чем поверить в возможное равнодушие девчонки. – Вот и сейчас надула губы, как будто тебе вчерашнего мало. Провокаторша!
– Что?! – выдыхает она, опуская руки. – Ну, знаешь…
Она зажигается быстро, как спичка. Все же темперамент у девчонки – огонь, а я пережал пружину ее терпения – факт! В одно стремительное движение Коломбина срывается с места и хватает с соседней койки подушку. Занеся ее – ущербную и сбитую – над головой, нависает надо мной, раздувая от гнева щеки, сверкая глазами, а я, как последний дурак, вместо того чтобы срочно вымаливать у девчонки прощение, любуюсь перед смертью ее голыми руками и упругой грудью. Потому что она почти наверняка сейчас придушит меня, просто упав с подушкой сверху.
– Ах ты… идиот чертов! – Больше не стесняясь любопытных ушей и глаз. – Морда Рыжая! Капотищще Ржавое! Нарочно, говоришь?.. Я тут за него переживаю, а ему, видишь ли, мысли приходят на ум! Кофточка ему моя не нравится! Да я тебя сейчас сама отправлю в бессознательное и вечное! Вместе с приподнятым одеялом! Понял?
«Понял», – только собираюсь ответить я под робкий смех соседей, как вдруг слышу удивленный вскрик и замечаю мать, вошедшую в палату и остолбеневшую у порога. В редкую минуту шока и изумления потерявшую дар речи. Женщину, как всегда, идеально красивую холодной осенней красотой, пусть и не успевшую как следует уложить волосы в прическу, зато надевшую привычные каблуки и новый цвета спелого персика костюм из своей последней коллекции, так идущий к ее темно-рыжим волосам и любимой нежно-коралловой сумочке «Шанель», привычно переброшенной через согнутый локоть.
Она стоит и смотрит на взъерошенную Коломбину, осмысливая представшую ее глазам картину, а я понимаю, что у меня есть две секунды, чтобы предотвратить надвигающееся цунами, потушить прометеев огонь, вспыхнувший праведной искрой в голубых глазах матери, и спасти от возмездия – и дорогого французского маникюра – честное лицо девушки, которая мне – я признаюсь себе в этом, наверно, в полной мере именно сейчас – небезразлична.
– Тш! Тш! Спокойно! Держи себя в руках! – Я стараюсь быть убедительным, несмотря на боль, выбравшую подлый момент, чтобы прострелить висок насквозь. – Мам, все нормально! Все хорошо, слышишь? Это я виноват! Только я! Успокойся!
Но Людмила Карловна уже стоит напротив Коломбины, по другую сторону койки, надменно раздувая тонкие ноздри, как и положено особе благородных кровей, чья прабабка расстаралась вовсю, чтобы выйти замуж за польского дворянина. Цепко смотрит в глаза незнакомке, посмевшей замахнуться на ее единственного, горячо любимого сына. Нелицеприятно, но