Моя индейская Ж.. Евгений ТитовЧитать онлайн книгу.
процессов сразу. Я плёлся по трассе, на светофорах утирая пот со лба. Зато Каспарас был беззаботен, снова превратившись в политического обозревателя. "Если Россия нас оккупировала, то нападёт снова", – говорил он. Мне же, судорожно сжимавшему руль, было не до того. "Но теперь Литва в НАТО, на НАТО вся надежда", – продолжал он удовлетворённо.
Мне нравилась убеждённость этого парня, его любовь к Литве, которой не было у меня к России. Да и как я мог хвалить Россию, в которой расследовал десятки случаев беззакония? Моей Родиной было Чёрное море и песок, раскалённый под полуденным солнцем. И двор моего детства с кривыми баскетбольными щитами. И мои родители, что тихо состаривались вдали, каждый день веря в моё возвращение. И мои ненаглядные дети, с которыми был разлучён. И даже супруга, к которой теперь не чувствовал обид. Но и сальные рожи чиновников, и бессовестного мента, обирающего старушек на рынке, я разделить с Россией не мог. Родина была как женщина, которую я хотел и боялся одновременно.
Каспарас рассказывал, что тоже хлебнул эмигрантской доли. Три года он прожил в Норвегии, где неплохо зарабатывал. Лишь ощущение чужбины не давало ему покоя. "Норвежцы идут на праздник, а меня с собой не берут, – жаловался Каспарас. – Говорят между собой, а меня как будто нет. Кругом кричат о гостеприимстве, но в душе чужаков не любят". Он рассказывал почти про меня! Со мной в Литве часто случалось похожее. "Как же я тебя понимаю!" – сказал я страстно. Но Каспарас выпучил глаза: "В Литве такого нет!"
Говорить о недостатках Литвы позволено только литовцам. Они могут часами ругать президента или жаловаться на зарплату, но в своём кругу. А когда неприятное говорит иностранец, на флегматичном литовском лице появляются беспокойство и страдание. Услышав не очень хорошее замечание о стране, литовец будет убеждать, что тебе показалось. А если не показалось, то это случайность. А если не случайность, то в этом виноваты враги. Каспарас был литовцем до мозга костей – и в своём искреннем патриотизме, и в отрицании очевидного.
Впрочем, лучшей темой была не политика, а рыбалка: вот что сближает мужчин. Инструктор показывал в телефоне фото с жирным карпом, которого поймал на выходных. "Карпы умные, рыбалка это каждый раз поединок", – объяснял он. Но особым предметом гордости была щука на 15 кило, выловленная прошлой зимой. Впрочем, и других рыбацких подвигов в телефоне Каспараса было накоплено немало.
Попотев в автошколе, я ринулся в редакцию. Там ждал Станислав Белоглазов, то и дело просивший писать о его великих проектах. Некогда он был талантливым московским программистом, но уже лет восемь обретался в Литве, получив, как и я, политическое убежище. В его компьютерной голове проекты рождались постоянно, и про один из них я однажды написал. Но это Станиславу не помогло и давать деньги спонсоры не спешили.
В старенькой курточке Белоглазов тёрся у дверей редакции, не решаясь войти. Я его почти затащил, усадив около компьютера. Большие очки в серебряной оправе и пара длинных зубов, мелькавших из-под верхней губы, подмывали вручить ему морковку и дать кличку Братец