Призраки урочища страха. Любовь Федоровна НохринаЧитать онлайн книгу.
тот от разговора, – а пасеку я рядом с Горой ставил и, правда, на акацию. Чудные там дела. Оставил я племянника сторожить с дружком (медведь рядом ходил, не бросишь пчел – разорит), а сам ушел за харчами. Две ночи не было меня. Иду утром назад, а дождь страшный хлынул, стеной стоит, аж сизо все от воды. Я под пихтой схоронился, жду, когда дождь утихнет. Гляжу: плетутся по дождю мои сторожа чуть живые.
– Почему пасеку бросили? – спрашиваю, – Ушли почему?
Племяш мой паренек местный, не робкого десятка, тайга ему дом родной, вырос в ней, а тут лица на нем нет.
– Всю ночь, говорит, ходил кто-то вокруг. Да до того страшно стало, что и костер не спасал. Они и стреляли, и кричали, и шумели. Думали медведь. Если зверь, какой, то ушел бы. А тут собака рвется. Кидается в палатку под ноги, прячется. А ты мою лайку знал, на медведя с нею ходил. А утром она опять за свое. Шерсть дыбом, пена из пасти, хрипит вся, трясется. Они ее отпустили, а она прямиком в сторону горы как кинется! И пропала. Весь день, считай, и не было, как ни звали, а искать побоялись. Ночь наступила – они костер разожгли, спать боятся. Плохо без пса. И опять все им кажется, будто глядит кто-то из темноты. То ветка там хрустнет, то зашуршит под кем-то трава. А потом вдруг залаял Бой, завизжал. Метров сто или двести от костра. Да так страшно завизжал, что у ребятишек волосы дыбом стали. И визг этот страшный, взахлеб, как человек кричал Бой.
Я говорю: может, медведь задрал? Бывает и такое, хоть и нечасто. Миша – зверюга хитрая. Отмахнется от собаки и уйдет восвояси.
А на них лица нет.
– Не медведь, – бормочут, – он бы сразу задавил, а тут Серый долго визгом исходил.
Как я их не уговаривал, не захотели назад вернуться.
– Мы, говорят, – такого страху за всю жизнь не переживали. Хватит с нас! И ты не ходи сам. – Он помолчал, поворошил угли в костре. – Ну я вернулся, куда деваться, там же пчелы, не бросать же их. Пришел. На пасеке тишина, все в порядке. Собаку я по следам нашел. – Кондрат замолчал, сплюнул на землю.
– И что? – тихо спросил Олег, – что нашел – то?
Собака моя висела на дереве изрезанная вся, изуродованная, а вокруг следов натоптано. И следы человеческие. Выходит, не медведь вокруг пасеки ходил. Пацанов-то моих, может, бог спас. Вот так. – Кондрат замолчал.
– И кто ж это? Я такого и не слышал сроду, – недовольно спросил дед. То у нас в деревне котов помордовали, то у тебя собаку. Так и до людей дело дойдет.
Хозяин искоса глянул на него: А, может, и дошло уже?
– А смысл, какой во всем этом? – вмешался в разговор высокий с тонкими интеллигентными чертами лица и мягким глубоким голосом милиционер, которого все величали Александром Васильевичем. – Смысл какой? Маньяк что ли?
– Может и так, – подумав, сказал Потапыч, – в городе есть, и тут, выходит, завелся. А может и еще что-то. Не наше это дело. Нам сказали прочесать Пьяную Гору и доложить, что видели, вот и будем выполнять. А там начальство пусть думает, кто у вас тут собак живьем свежует. Могли бы и на вертолете подбросить.
– Негде там сесть вертолету.