Продавец воды. Кирилл БерендеевЧитать онлайн книгу.
бутылку. Смотрел, созерцая другое место, другое время, когда его, вдруг желанного, сажали за общий стол, вытаскивая из невыносимо душного подвала, давали выпить чаю или чего покрепче и требовали… чего же они требовали от него?
Он снова содрогнулся.
– Холодно здесь, – неожиданно произнес на арабском Дулари, – как же холодно. Будто зима.
– Горы рядом, – величественно ответил, но уже на немецком Ахмад и тут же, спохватившись, потребовал от Халила перестать разговаривать на чужом языке, привыкать к туземному. Тот механически кивнул. Потом поднялся.
– Холодно. Мне пора идти.
– Дулари, немедля прекрати это. Чего пора, сам навязался, сиди, пока не допью. И потом, нам еще в общину надо. Я тебя со своими познакомлю, с имамом, ты ж атеист, а в наших делах негоже занимать такую позицию. Хотя символ веры знаешь, пару молитв, да я ж в тебя все это вдолбил в самом начале, иначе ты б сдох там еще, сдох как собака. Сам же хотел.
– Мне пора, – повторил в третий раз Халил.
– Куда пора? Домой? У тебя нет дома, нет семьи, ничего нет. Значит так, сейчас ты сядешь за стол, извинишься и вечером пойдешь в старый дом имама, на сбор. Будем говорить. Там арабский от тебя понадобится, можешь стихи почитать. Хоть твоего любимого Омара Хайяма, хоть…
– Лейли.
– Да, «Лейли и Меджнун», на выбор. Приходи, – и неожиданно. – Тебе ж все одно деваться некуда. Пара осечек и тебя выкинут отсюда. Без меня-то.
Халил медленно развернулся и, точно преодолевая бурные воды, пытавшиеся затащить его обратно, за стол, двинулся к выходу. Выбрался на улицу, не замечая, что сжимает в руке бутылку. Встретившийся полицейский тут же сделал ему замечание, посмотрел в глаза, но ничего больше не сказал. Халила снова обдало морозом. Его слово против Ахмада, его дело против аль-Джарха. Ничто, пустота.
Сам не помня как, добрался до дома. Вошел в комнату, долго мерил ее шагами, но так и не в силах успокоиться, вышел в коридор, начал прогуливаться уже там. Ему сделали замечание, та самая, что баюкала младенца. Он извинился. И тут же, едва слова прощения слетели с ее губ, попросился на ночлег. Она запунцовела, побледнела затем, но не отказала. Не обратила внимания, что гость постелил себе на диване, что назвал ее Лейли: это не главное. Пусть говорит, главное, он тут.
Утром Халил поднялся поздно, хозяйка уже возилась с ребенком. Еще раз извинившись, пошел к себе, стал паковать вещи. Скидывал все на неразобранную кровать и запихивал, как мог быстро, в сумку на колесиках, не разбирая, что это, бросая и бросая, пока та не наполнилась. У двери столкнулся с ней.
– Ты куда собираешься?
– Домой?
– Куда? – не поняла она.
– Совсем домой. Обратно.
– Подожди, – и через минуту, показавшуюся вечностью, он, стоя на пороге, получил от нее сто пятьдесят… пусть не долларов, евро.
– Я берегла на… но тебе они нужнее. Прими, пожалуйста.
Он улыбнулся чему-то. Осторожно поцеловал ее в щеку и произнес