У-мир-рай. Андрей ТитовЧитать онлайн книгу.
рта раскрыть не в силах: и бормочет, и бормочет, и бормочет в мёртвом сне своём.
Всё громче и истошней.
Уже не бормотание, а грудной рёв; из глубин, из сумрака души.
Мёртвое рычание.
Зримо напряглись обескровленные губы.
И когда казалось, что вот-вот и раскроет рот покойница и в полный голос заорёт, так, чтоб небу было слышно – всё неожиданно прекратилось… Мгновенная тишина… Тело умершей обмякло и плавно упало на белёсые подушки. Последней двинулась правая рука, она наконец-то отцепилась от левой и вывалилась из гроба. Плетью повисла и потрескавшимися ногтями почти пола коснулась. Полная тишина и полная обездвиженность, и только трупные пятна на теле покойницы кажутся ещё ярче, ещё заметнее.
Первой истерично зарыдала племянница Галина, вместе с детьми уткнулась в плечо супруга и благим матом заголосила. Заревели и дети, сначала придурковатая Софья закричала пронзительно-скрипуче, вслед надрывно заголосил Артёмка. Не поднимаясь с пола, застонала Валентина. Глава семейства Пичугиных, опойный мужик с измождённым от алкоголя лицом, сел на стул, закрыл ладонями глаза и затрясся. Какая-то малознакомая всем женщина (вроде как подруга по техникуму) опёрлась руками о подоконник и, запрокинув голову к небу, вопила – на одной режущей слух ноте. С надрывным криком выбежали из комнаты пара женщин, работавших с покойной в библиотеке. Кто-то из знакомых заладил безостановочно: «Она же живая, живая, врачей надо». Единственный, кто не причитал и не выл, была Лида Саврасова – она подошла к гробу и осторожно взяла безвольно выпавшую из него руку покойницы.
– Пульса нет, – сообщила Лида, и вслед будто оправдываясь: – Я так-то медицинский закончила, просто после с работой не сложилось.
Вряд ли её кто-то услышал. Безудержный рёв, рыдания, всхлипывания – тут себя не слышно и желания слышать нет. И хотя многие в этот момент смотрели на Лиду, никто не понимал, что и для чего она делает. Лида вышла в коридор. Вернулась. В руках небольшое зеркальце. Присела на корточки возле гроба, зеркальце поднесла ко рту умершей. И только теперь захлёбывающимся голосом её спросила племянница покойной:
– Чего там?
– Чистое стекло. Не запотевает. Тело-то давно уж смирилось. Дух не уймётся.
На кладбище и поминки поехали немногие. В заводской столовой было накрыто два стола, сидели за одним. И то – через раз пустое место. Поминальных речей никто не произносил. Пили, не хмелея. Даже пропойца Пичугин. Муторно было на душе, муторно.
Четырьмя днями позже к сталинской жёлтой двухэтажке в 10-м квартале подъехал тентованный грузовичок. Как Галина и говорила, множества вещей на новую свою квартиру она не перевозила: шкаф, пара раздвижных кресел, стулья, тумбочка, микроволновка, вентилятор, детские игрушки – вот, пожалуй, и всё. Вещи переносил муж с приятелем. Галина тем временем пошла комоды да тумбочки подчищать в квартире тётки –