Кирпич. Ермек ТурсуновЧитать онлайн книгу.
ложками без черенков.
Внешне она была похожа на овсянку, но не овсянка это точно. И тут до меня окончательно дошло, что я в полной ж..е. И сочувствующие улыбки таможенников СолтЛейкСити я вспомнил тогда с особен ной ясностью.
Состоялась «теплая» беседа. В ходе которой стороны, как говорится, пришли к компромиссу.
Ерлан Абенович вытащил заготовленный козырь и начал с того, что «в результате внутренних расследований удалось установить», что я вел частные беседы по казенному сотовому телефону и должен внести в кассу корпорации сумму, потраченную на эти разговоры. А это 28 тысяч тенге. А вообще, «нам лучше расстаться, поскольку работать в тандеме мы уже не сможем». Борясь с неимоверным искушением воткнуть Ерла ну Абеновичу в глаз остро наточенный карандаш, который лежал перед ним, я согласился. «Да, действительно, работать так дальше не имеет никакого смысла», сказал я и пошел к себе в свой запечатанный кабинет. Выломал замок и расположился в своем кресле. Мне хотелось провести напоследок несколько встреч с людьми, которых сотрудники силовых структур вынудили дать против меня «разоблачительные показания». (Делото мне дали почитать следаки.) Не то, чтобы я хотел устроить им там «железное болерро или краковяк вприсядку». Нет. Эмоций не осталось. Мне было просто любопытно. Мне хотелось посмотреть им в глаза и попытаться разглядеть в них раскаяние. Или хотя бы стыд. (Сейчас вспоминаю, думаю зря.)
Помню один из них заслуженный человек с проседью в волосах даже пустил скупую слезу:
Они сказали, что дочку мою из института попрут и жизнь ей испортят, если не подпишу…
Другой сказал, что ему до пенсии рукой подать, а тут такое.
Я постарался всех понять. Войти в положение каждого. По правде говоря, они то тут, по большому счету, ни при чем. Тем более их было много подписантов. Сработал стадный рефлекс. Ну или страх. Называйте, как хотите. Все это не ново.
Что радовало и вдохновляло: были и те, кто с самого начала за меня, что называется, впряглись. Тянули мазу. Поддерживали, как могли, не верили, что я украл, стащил, затарил.
Всех помню. Всем благодарен. Такое не забывается.
В итоге мне выплатили компенсацию. Я в ответ внес в кассу штраф за свои «частные разговоры» и в тот же день, написав заявление «по собственному», тихо прикрыл за собою дверь.
Деньги мне понадобились. Потому что борьба за восстановление справедливости требует, как правило, серьезных издержек. Квартиру пришлось продать. Машину тоже. Вообще, все, что можно было продать, я тогда продал. Надо было закрывать расходы по адвокатам, переводам, рассылкам, поездкам, встречам, объяснениям и прочей лабуде. К тому же у меня на тот момент родилась дочь. И помню, как-то я вышел на улицу за хлебом, выскреб из карманов все, что оставалось, и застыл в двух шагах от магазина. У меня набралось ровно сорок шесть тенге. Я стал лихорадочно соображать что купить: молоко или хлеб? На большее денег не хватало…
Деньги мне понадобились. потому что борьба за восстановление справедливости требует, как правило,