Тихое озеро. Дарья ПрокопьеваЧитать онлайн книгу.
крупная рыба. Но вот водяной замолчал – и все стихло.
– Ты уж думай, Микула, перед кем креститься собрался.
Микула подумал – и охнул. Бог-Отец тоже бы не обрадовался, что его имя всуе перед нечистью поминают.
– То-то и оно, – водяной подмигнул. – Так что ты мне тут крестами не отмахивайся. Извиняться по-другому надо, Микула. Делом извиняться надо.
– Каким это делом?
– Полезным! – сказал как отрезал. – Отработай три года, и я тебя прощу.
Микула на мгновение дар речи потерял. Побледнел, посерел, замер.
– Не могу. Что хочешь проси, а этого – не могу. Семья у меня, их кормить надо. Не справятся же бабы! Они хрупкие, глупые: жена ни дня в жизни ничего не делала, дочка – тем более! Не ради меня, так ради них – попроси другого, чего угодно!
Он пожалел о сказанном в тот же миг, как слова вылетели изо рта. Каждая сказка учила не обещать исполнить любое желание, выполнить любое задание. Микула внутренне сжался – он понимал, что за этим последует.
– Семья, говоришь? – неожиданно заинтересовался водяной, так и прильнул к борту лодки. – И что, правда без тебя не проживут? И ты лишь за них просишь, не за себя?
– За них.
– Убеди меня. Расскажи о них.
Водяной прищурился. Микула замолчал, уставился на него.
– Н-ну… Марфа – это жена моя. Шестнадцать лет, почитай, женаты. Душа в душу. Ждет меня каждый раз из поездки, на шею кидается. Расспрашивает, как съездил, что видывал, чего привез. И в лицо еще всегда так заглядывает! Проверяет, как я, не приболел ли в дороге, не устал ли…
Микула покривил душой. Если жена и расспрашивала его о поездке, то только о прибыли, а в лицо заглядывала проверить – трезвым до нее муженек добрался или похмельным. Для подозрений у Марфы имелись все основания.
– И Лизавета! – отбросив мысль о строптивой супружнице, Микула ухватился за другую, приятную. – Лизавета – это ж мой солнечный лучик! Светлая, чудесная девочка… девушка! Ей семнадцать годков стукнуло, замуж давно пора! Вот, партию ей достойную подыскиваем, чтоб побогаче был, как княжну ее содержал, в шелка одевал, в шали укутывал…
– А отдай ее мне.
Микула застыл с открытым ртом, не договорив.
– Не в жены, конечно, – водяной махнул рукой, будто отгоняя глупую мысль. – В услужение. На три года, вместо себя.
Тишина воцарилась гробовая. Водяной ждал, Микула смотрел. Время застыло, а потом медленно, с усильем пошло. Водяной подтянулся, перегнулся через борт опасно накренившейся лодки.
– А чего? Ты же говорил – что угодно отдашь. Сам ты уйти не можешь, тебе семью кормить надо. А она семью не кормит, пользы в дом не приносит. Так хоть тебе да матери поможет, доброе дело сделает. Всем хорошо.
Хорошо, как же! Микула резко мотнул головой, и утихшая было боль вспыхнула с новой силой. Однако Микула был даже ей благодарен: боль отрезвила.
– Что угодно, но не родную дочь. – Пальцы его сжались в кулак. –