Обращение Апостола Муравьёва. Виталий КапланЧитать онлайн книгу.
расцеплять вагоны. Работали на ощупь, сбивая в кровь пальцы. Небо выстреливало молнии, гром и плотные дождевые струи. Бесконечность! Четырнадцать вагонов, пятьсот пассажиров… Расцепив вагоны, ринулись обратно, к локомотиву. Пересунько, едва различавший в ночи фигуру помощника, мчался за ним. Он ещё не постиг манёвров Апостола, слишком порывистых, скорее молниеносных, но, по воле случая оказавшись ведомым, старался выполнить команды быстро и точно. Ведь не всегда в жизни роли распределяются, как задумано изначально.
Лишь когда Апостол пустил машину навстречу неуправляемому тепловозу, Клавдий Антонович понял, что задумал помощник. Понял и поразился небывалой свободе ума и отваге сердца: Марат жертвовал собой, чтобы спасти пассажиров. Он, как истинный Геркулес, собирался телом преградить путь разогнавшейся махине, не допустить столкновения с пассажирскими вагонами.
Но он недооценил Апостола. Они успели откатиться на пару километров и остановиться, когда показался мчащийся на предельной скорости тепловоз. Апостол, сбросив тормозной башмак, привёл локомотив в движение в обратном направлении, набирая скорость для смягчения удара. За секунды до столкновения Пересунько рванул помощника за рубаху, неимоверным усилием утащив вглубь. Слившиеся биения двух сердец, единые плоть и кровь, настигший неуправляемый болид… Звуков словно не было, или их уволокла вместе со стеклом ударная волна. Рваные клочья металла, лишь затем вой и скрежет, словно вырвавшиеся из преисподней… Само время, оглушённое многотонной мощью, остановилось взглянуть, стоило ли идти дальше…
Машинист и помощник очнулись. Ад? Рай? Ни то, ни это, значит, живы. Звуки, краски, ощущения вернулись в мир, моторошно заявляя о присутствии. Первые мысли оказались не о чудесном спасении – о счастливой отсрочке. Как до сих пор не вспыхнуло, не рвануло! Кинулись выключать батареи, затем – в маневровый тепловоз. Не раздумывая, не замечая боль и кровь. Марат выдернул из бедра осколок стекла, мешавший двигаться и, зажав рану, полез в кабину. Внутри чудом сохранившиеся приборы, предельные параметры и… пусто…
Беда прошла стороной. Даже не обдав смертельной одышкой пассажиров. Пассажиры, как всегда, возмущались непредвиденной остановкой и не подозревали о разбойничавшей, но усмирённой катастрофе.
В ожидании спасательных бригад машинист с помощником осматривали развороченную кабину своего локомотива. Она, словно пропущенная сквозь мясорубку, являла собой потрясающее зрелище. Клавдия Антоновича передёрнуло: пульт управления вывернут наизнанку верхняя часть корпуса напрочь смещена, висят, как умирающие рыбины во вздёрнутом неводе, обрывки жести и стального литья.
– Всё… Кончено… Ремонту не подлежит, – сказал Пересунько и потерял сознание.
Марат последовал за ним.
Героями они себя не сочли – молча и единодушно. Сумбурная речь начальника станции Элиста усилила парадную надсаду зала:
– Заветная профессия – машинист! Честное дело! Но! Какой-то мерзавец, проникнув