Вне закона. Овидий ГорчаковЧитать онлайн книгу.
по секрету сказал мне, что в тот вечер Самсонов заявил Кухарченко: «Ишь какой “хозяин области” объявился. Маху мы дали – не капитаном надо было мне сказаться, а минимум заместителем начальника НКВД Белоруссии, что ли!»
Меня схватил за локоть пулеметчик моего отделения Саша Покатило, человек далеко не восторженный, и рассказал тут же одну из этих историй, которые сделали имя Богомаза знаменитым среди хачинцев.
– Иконы Богомаз наловчился писать еще в юности, – говорил Саша Покатило. – Изучил он это дело досконально, руку набил на всяких Богородицах и великомучениках, под древнее письмо подделывался. На иконах Богомаз заколачивал немалые деньги на разведку: время трудное, и старушки всякие о Боге всерьез вспомнили. Особенно большой спрос в народе был на копии могилевской Чудотворной Богоматери и святого Иосифа Обручника знаменитой кисти Боровиковского. Но потом вместо святых ему пришлось рисовать двух чертей. Два гестаповских обера прослышали о его мастерстве и заказали свои портреты, на квартиру к себе взяли. С ними он долго жил, изучал, понимаешь, фашистов, сведения из них всякие тянул для подпольщиков. В Могилеве стоит главный в Белоруссии штаб контрразведки, карателей и палачей, их костяк – зондеркоманда под командой штурмбанфюрера СС Рихтера. Потом, когда портреты почти закончены были, заинтересовался Богомазом сам штурмбанфюрер. Тогда Богомаз убил ночью тех двух оберов, бежал из Могилева с их оружием и занялся организацией отряда. За такие его «художества» назначил штурмбанфюрер сто тысяч марок за его голову!
Я недоверчиво оглядел Богомаза. Слава этого человека заранее обеспечила ему восторженный прием в отряде. Но уж слишком мы, мальчишки, любим возводить людей в ранг героев! Мне вовсе не хотелось, чтобы какой-то чужак – да еще как-никак со «строгачом» в анкете – затмил в глазах хачинских партизан нашего командира-орденоносца Самсонова.
У Богомаза ясные и умные глаза. Лицо молодое, но виски тронуты сединой. Весь облик его дышит сдержанной силой, решительностью и непоколебимым мужеством. «Как же это гестаповские офицеры могли подумать, – мелькнула в голове наивная мысль, – что человек с такими чудесными глазами может быть предателем, писать за марки их портреты!»
Богомаз поселился в лагере с Верой Бакунович в своем «цыганском» фургоне – телеге, крытой плащ-палаткой и устланной сеном и рядном. В те редкие часы, когда Богомаз бывал в лагере, Верочка не отходила от него ни на шаг. Но ей редко удавалось побыть с ним наедине: то и дело подходили к нему партизаны, подолгу сидели с ним у костра, часами разговаривали с этим «внештатным парторгом», как назвал его комиссар, о делах отряда, о ходе войны и просто о жизни. Вера в эти часы всегда сидела рядом с ним, не сводила с него влюбленных карих глаз.
Вера, милая, ласковая Вера, в своем скромном алом платочке, старомодном черном жакетике, плиссированной черной юбке и хромовых сапожках. Вера, всегда так храбро и безропотно переносившая испытания и невзгоды этого тяжелого времени… Да, она была достойной подругой Богомаза. Она совсем не походила на наших