Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!. Олег ТаругинЧитать онлайн книгу.
мы жили в этой квартире. Правда, в те времена она была раза в три поболе, – грустно улыбнулся он. – А дальше… когда я ушел в действующую армию, маменька с Катенькой и моей супругой решила уехать из города к сестре в Новочеркасск. Отчего-то им казалось, что там будет спокойнее. Впрочем, некоторое время так и было, все-таки центр белого движения. Квартиру оставили под надзором прислуги. Глаша служила у нас почти двадцать лет… впрочем, сие не суть важно. Вчерашней ночью, узнав родную улицу, я решился постучать в двери бывшей квартиры. Глупо, конечно, но ничего иного мне, право слово, в голову не пришло. Безысходность в тот момент была поистине чудовищной… – Последние слова он почти прошептал, низко опустив голову.
– А Катенька?
– Сестра. Мою жену зовут… звали Марией… когда мы расставались, Маша находилась в интересном положении… теперь мне и не узнать, уцелела ли она и малыш…
– Понятно, – кивнул я, поспешив сменить грустную тему. – Кстати, вот, – на стол перед поручиком легли найденные в карманах френча бумаги вместе с наградами и погонами. Поверх стопки я выложил замотанную обратно в платок брошку.
– Благодарствую. Я даже и позабыл.
– Не за что, Николай. Кстати, что за штуковина?
– Ах, это? – Поручик бледно улыбнулся. – Брошка. Маменька дала мне ее, когда провожала на фронт. Да, собственно, сам смотри. – Гурский развернул тряпицу, протягивая мне странное украшение. Пришлось взять, сделав вид, что впервые ее вижу.
– Маменька просила, чтобы я всегда держал ее при себе. Отчего-то она всерьез полагала, что сия вещица счастливая и принесет мне удачу. Вот и принесла… Кстати, смешно, но в детстве она не раз рассказывала мне, что брошь волшебная и порой светится в темноте. Когда-то я в это верил…
– Понятно, Николай, – вернув украшение хозяину, мягко ответил я. «Волшебная», значит? Интересно.
– Хотя знаешь… – неожиданно продолжил поручик, на лице которого проступило удивление. – Право, только что вспомнил. В детстве был достаточно странный случай. Лет мне тогда было немного, восемь, возможно, девять. В ту зиму я тяжело болел – уж не упомню, чем именно, но температура держалась под тридцать девять, и спал я в маменькиной комнате, чтобы не заразить Катюшу: детская у нас была одна на двоих. Ей тогда едва пять исполнилось. А брошка лежала на матушкином трюмо. И вот той ночью она действительно засветилась… знаешь, свет был такой, ну, странный, что ли. Ярко-алый, мягкий, вовсе не режущий глаз и исходил вертикально из глубины этой вещицы. – Гурский автоматически погладил камень большим пальцем. – Право, сложно описать, но внутри броши будто зажегся крошечный электрический фонарик. Поднималось сие свечение невысоко, вершка на четыре, от силы пять, и там словно бы обрывалось, складываясь в некий рисунок. Я испугался, заплакал и позвал Глашу, но прибежала сама маменька, слушать меня не стала, конечно, заставила выпить порошок от жара и уложила спать. К тому моменту брошь уже не светилась. Впрочем, вероятно, мне это просто привиделось из-за высокой температуры…
– Возможно