Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи. Фрэнсис Скотт ФицджеральдЧитать онлайн книгу.
Ей хватило воображения понять, что они прежде всего самостоятельные личности; и, за вычетом уже упомянутых моментов их болезни, она всегда думала о них только как о личностях.
Так что жизнь ее и дальше потекла так, как текла до того. С возрастом развлечения ее менялись, однако старела она медленно. А самое удивительное заключается в том, что и дети видят в ней прежде всего личность, а не «маму», которой полагается раз в две недели писать письма и которая простит им даже самые несносные прегрешения.
– Как? Вы незнакомы с моей мамой? – говорят они. – Зря, она просто удивительный, очень занимательный человек. Она само очарование. Обязательно познакомьтесь.
О доме они вспоминают как о месте, где никто не подавлял их склонностей и где, если они впадали в занудство, их щелкали по носу, как и надлежит щелкать зануд.
– Нет! – воскликнет человек сентиментальный. – Верните мне мою старушку-мамочку, которая в жизни не думала ни о чем, кроме меня, которая ради меня готова была лишиться последней одежки и состарилась, потакая моим капризам. И не было у нее в жизни иных интересов, кроме меня.
Да, именно такова судьба матерей, которых в наши времена склонны превозносить – с экрана и со страниц дамских романов. Льстите ей, «уважайте» ее – и отправьте на покой. Пока дети ее были малы, ей никогда не хватало воображения взглянуть на них как на личностей, а они, повзрослев, не в состоянии усмотреть личность в ней.
Они присылают ей шаль на Рождество. Когда дважды в год она приезжает к ним в гости, они ведут ее в «Ипподром»: «Все эти новомодные зрелища маме не понравятся»[41]. Она – не личность, она «бедная» мамочка. Состарившись в пятьдесят лет, она ест у себя в комнате, когда к ужину собирается молодая компания. Она отдала детям столько эгоистичной, безрассудной любви, что, когда они вылетели из гнезда, у нее не осталось ничего, кроме почетного звания «матери», скудной пищи для ее недокормленной души.
Мы наконец-то вняли советам врачей оставлять младенцев в покое. Мы больше не «занимаем» ребенка целый день, не щекочем его, не разговариваем с ним – чтобы потом удивляться, почему к концу дня малыш капризничает, дергается и злится. Материнская любовь к своему чаду больше не измеряется тем, сколько раз за ночь оно призывает ее своим криком. Возможно, когда-нибудь мы научимся оставлять детей в покое и тратить свою жизнь на самих себя. Дом с недостатком лучше, чем дом, где всего через край. Такой дом душит, такой дом давит. Женщина, счастливая со своим мужем, в воздействии на ребенка даст фору дюжине детопоклонниц. И вся энергия, которую тратят на «воспитание» детей, ничего не стоит в сравнении с воображением, способным усмотреть в ребенке личность, потому что рано или поздно ребенок в любом случае станет личностью.
Мой самый позорный поступок[42]
Был канун Рождества. Великие жители города собрались в модной церкви, чтобы погрузиться в благочестивое беспамятство. На целый час банкиры
Эссе «The Most Disgraceful Thing I Ever Did» опубликовано в журнале «Vanity Fair» в октябре 1923 г.