В берлоге эсхатологий. Егор ЕвсюковЧитать онлайн книгу.
не это мы находим в народной речи или литературе? Беспрерывное выдумывание оборотов, слов, смыслов доставляет большую радость, а на уровне речи – это то, что развивает язык. Однако, конечно же, само такое удовольствие не свободно от чувства успеха, как минимум вырванного у противника, и зависит от величины, принятого языка, коннотации». Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. H.A. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; Спб.: Алетейя, 1998. с. 33; 160 с.
6
Так немецкий исследователь объяснял появление мифологии. Язык, обогащаясь за счёт синонимии и омонимии новыми словами, «заболевает», т.к. вещь утрачивает своё коренное слово с одним-единственным, но верным значением, точно передающим смысл предмета. Забывая об этом истинном значении, человек начинает перемежать прямую и косвенную семантику и таким образом открывает для себя пространство мифа. Хюбнер К. К истории интерпретации мифа // Истина мифа. Пер. с нем. М.: Республика, 1996. с. 43; 448 с.
И весь миф – попросту языковое искажение, перебой в знаковой системе – порождён самим человеком, пусть и неосознанно.
7
Ср. концепцию языка у М. Хайдеггера: «А что зовем мы словом “сказать”? Чтобы вникнуть в это, будем держаться того, о чем зовет нас здесь думать наш язык. С-казать – значит показать, об-явить, дать видеть, слышать». Хайдеггер М. Путь к языку // Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993. с. 259-293; 447 с.
И ещё: «Власть слова вспыхивает как у-словленье веществования вещи. Слово начинает светиться как то собирание, которое впервые вводит присутствующее в его присутствование. <…> Сказ и бытие, слово и вещь неким прикровенным, едва продуманным и неизмыслимым образом взаимно принадлежат друг другу». Хайдеггер М. Слово // Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993. с. 302-312; 447 с.
8
В. Тэрнер предложил рассматривать ритуал как стереотипическую последовательность действий, выполняемых определённым лицом в определённом месте и в определённое время с целью гармонизации реальности в критические для неё моменты. «Тот факт, что Тэрнер выбрал для размышления материал традициональных обществ, затруднил его задачу, зато сделал ее решение более убедительным. Социальная драма возникает тогда, когда в обществе накапливается множество раздражающих, т. е. непривычных, т. е. новых для традиционной культуры тенденций. Ритуал, лиминальность, коммунитас должны подготовить культуру к принятию, к освоению новых тенденций для введения их внутрь культуры, т. е. для расширения границ. <…> Если вдуматься в эти слова, если вспомнить то, что было сказано о свойствах ритуальных и – шире – социальных процессов, о структурах и антиструктурах, молчании и проявлении, то станет ясно, что Тэрнер беспрестанно думает, в сущности, об одном и том же: о расширении границ человеческого познания и человеческих возможностей, Примечания 1 Вещь, т.е. явление действительности, сама реалия забывается, тогда как знак, ещё обозна�