Бурят цвета хаки. Саян З.Читать онлайн книгу.
оворили на английском языке.
На перекрёстке кто-то обратил внимание на ряд металлических носилок возле больницы. С крайних свисала тонкая перевязанная рука. Женская. Девушка была в военной форме старого, советского образца.
Один из группы, взглянув на лежавшую, произнёс:
– what interesting face (какое интересное лицо)
Все стали рассматривать лежавшую на носилках девушку. Смуглая кожа, маленький нос, чёрные, короткие волосы, пухлые губы. Человек в костюме бросил:
– it looks like they are Buryat (похоже, что это бурятка)
Взглянув ещё раз на старую форму, на узкоглазое лицо, первый пробурчал:
– How she got here. This Buryat in khaki.
Глава первая. Листовка.
Апрель она не любила. Мало того, что холодно, так ещё и ветра. Даже здесь, «в Европах» – она усмехнулась. Поёжилась.
Рюкзак пришлось бросить в хостеле. Приехав с вокзала, нашла ночлежку, пообещала оплатить с утра. Отмылась, поела из бесплатной еды в шкафу и чьей-то в холодильнике. Положила голову на подушку и улетела.
В поезде поспать возможности не было. Пьяные солдаты, оборванные беженцы, воздушная тревога по всей стране. Постоянные сцепки-перецепки вагонов, долгие остановки в полях перед городами.
И вот кровать. После душа и еды даже тяжёлые мысли и воспоминания не могли помешать сну. А вспомнить было что… И подумать было о чём.
В поезде «косоглазая» бросалась в глаза. Особенно пьяным солдатам. После долгих сальных обсуждений – «у них там поперёк и вообще» – вывели в тамбур.
Помяли, но насиловать не стали, «член в окопе отвалится», дали под-дых, кошелёк отобрали. Герои-защитники.
Денег нет, ехать несколько дней, в городе жить несколько дней.
На вторые сутки, пообедав, не заправив постель и оставив вещи на стуле, она отправилась в город. Администратору сказала, что в банкомат.
Хотя какой мог быть банкомат? Ни денег, ни карт у неё не было. Только паспорта, виза и листовка… С телефоном и адресом.
Она поёжилась. Чёртов апрель. Адрес в листовке она помнила наизусть. Михайловская площадь, дом 1. Возле третьей колонны по чётным дням, с 10 до 11.
Сегодня день был нечётный. Она специально пришла в другое время, чтобы осмотреться. Кругом ходили пиджаки с портфельчиками, слева парковка с дорогими машинами, туристы с телефонами или кто они там на самом деле.
– Добрый день – вздрогнула – позвольте Ваши документы.
Она достала паспорт с вложенной листовкой. Виза, иностранный паспорт, все основания здесь находиться. Но, чёртов апрель заставил съёжиться и вздохнуть.
– Понимаете, начала она.
Лейтенант поправил автомат. Достал из паспорта листовку. Взглянул на девушку.
– Это Ваше?
Кисло улыбнулась, уже готовая разреветься. За всё. За февраль, забравший брата, за брошенный дом, за дорогу окольными путями, за все лишения, за страх не выполнить дело.
Глава вторая. Формы.
Форму выдали старого образца. На три размера больше. Как всё остальное. Советские запасы после «Операции в Афганистане» или «Западной группы войск…». Это потом. А тогда…
– Фамилия, Имя, Отчество
– Национальность… Образование, семейное положение, место жительства, цель приезда.
– Откуда о нас узнали? На кого работаете? Цель приезда?
– Откуда…на кого.. цели..
Две недели по 8 часов. Иногда с обедом, иногда нет. Иногда под запись.
– Родственников нет, родилась в Глухоманском районе России, росла в детдоме, потом получили дом с участком в деревне. Связей с органами нет, судимостей нет. Ничего нет.
– Расскажите о себе.
Она задумалась. А что рассказывать? Детство она помнила плохо, как неприятный сон, который нужно забыть.
Помнила, как осенним холодным днём отец оставил их на каменном сером крыльце детдома. Как она плакала, а брат стоял, прижавшись к ней. Она помнила серые клетчатые пальто, которые продувались серой же сыростью.
Помнила большие чемоданы возле ног, ветер, жёлтые листья и уходящего по длинной улице отца. Отца она больше не видела никогда. И почти не запомнила его лицо. Фотографий у них не было. А в памяти от него всегда пахло перегаром и порохом. Маму она не помнила совсем.
А брат родителей не вспоминал никогда. Родителями на всю его жизнь стала старшая сестра.
В детдоме было нормально. Ну как. Школу она тоже почти не помнила. Дорогу до школы помнила. Вид школы снаружи, листву, старые брёвна здания, девочек на крыльце. Но, ни занятий, ни помещения внутри, ни уроки, ни учителей.
Одна учительница смутно всплывала в памяти, потому что была и воспитателем.
Вспоминалась большая доска в столовой, с таблицей умножения. Все вечера второго класса она простояла возле доски, в темноте, потому что не хотела учить.
По вечерам детдом отдыхал, читал, играл, бегал по коридору, ужинал. А она стояла