Золото Роммеля. Богдан СушинскийЧитать онлайн книгу.
О копии своей карты позаботились?
– Так точно.
– Она должна находиться в моем сейфе.
Барон предвидел такой исход, извлек из кармана копию и положил на стол перед рейхсфюрером.
– Однако на нее не нанесены приметы, – предупредил он.
– На моей карте они должны быть указаны.
– Существуют приметы, которые на карту нанести невозможно. Лучше всего отыскивать их на местности.
Гиммлер долго, старательно протирал бархаткой идеально чистые стекла очков, как поступал всегда, когда затруднялся с решением. Причем в данном случае он решал для себя: «Пристрелить этого наглеца-барона прямо сейчас или же сначала милостиво пропустить его через подвалы гестапо?»
– Хорошо, приметы вы укажете лично, – подарил ему индульгенцию на бессмертие рейхсфюрер. – Я распоряжусь, чтобы на фронт вас ни в коем случае не направляли. Но вы всегда должны помнить, кому обязаны спасением, а также о том, что я на вас рассчитываю.
8
1943 год. Остров Корсика
Последний визит на остров Скорцени совершил уже в те дни, когда рисковал быть захваченным в плен англо-американцами или солдатами армии генерала де Голля. И был удивлен, что, вопреки всем военным бурям и бомбежкам, отель «Корсика», с его рестораном «Солнечная Корсика», все еще процветает. Вазонные цветы на столиках и залитая нежаркими лучами солнца терраса, «бункер Скорцени» времен его охоты на Муссолини…
– О, да, вопреки всем прогнозам гестапо и воле Господней, вы, господин Шварц, все еще живы, дьявол меня расстреляй?! – с медлительной вежливостью палача приветствовал владельца ресторана первый диверсант рейха.
– Главное, что не вопреки вашим молитвам, – сдержанно ответил баварец, прекрасно понимавший, что жив он вовсе не вопреки прогнозам гестапо, а исключительно благодаря личному заступничеству Скорцени. Об этом владельцу отельного комплекса, или, как тут его называли, «поместья», поскольку отель был окружен двумя гектарами парково-пляжной территории, уже дважды было заявлено в местном отделении гестапо открытым текстом. И сопровождавший сейчас обер-диверсанта штурмбаннфюрер Умбарт однажды был тому свидетелем.
– Вы, конечно же, решили, что раз и навсегда избавились от меня как назойливого посетителя, – продолжал словесно прессовать барона обер-диверсант рейха. – Но, что поделаешь, опять вынужден вас огорчить.
– Посетитель вы суетный, не скрою. Но я уже настолько свыкся с вами, что был бы куда сильнее огорчен, если бы вы не посетили это благословенное всеми истинными гурманами, – с монашеской смиренностью обвел баварец взглядом свой ресторан, – заведение. Так что прошу за столик, господа офицеры.
За время, которое они не виделись, очертания коренастой фигуры баварца стали еще более несуразными; белесые, почти бесцветные глаза – заметно потускнели, постепенно наполняясь старческой тоской обреченности. Зато квадратное, кирпичного цвета лицо приобрело печать мрачной решительности, в то время как тяжелый, вызывающе упрямый – словом, сугубо баварский подбородок