Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии. Руслан СкрынниковЧитать онлайн книгу.
отворят дверь свободы…»27
Советы Жуковского подготовили Пушкина к беседе с Николаем I в Чудовом монастыре 8 сентября 1826 г.
В Михайловском Пушкин закончил одно из лучших своих творений. Впечатления переполняли его. Он не сомневался, что трагедия «Борис Годунов» вызовет интерес царствующей фамилии: драма ярко живописала историю Смуты, приведшей на трон бояр Романовых.
В письмах к друзьям, хлопотавшим за него, поэт неизменно подчёркивал, что описал Смуту, следуя «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Своими письмами Пушкин старался доказать, что во всём следовал взглядам придворного историографа. Когда его спрашивали о плане «Бориса Годунова», он отвечал: «Ты хочешь плана? возьми конец десятого и весь одинадцатый том („Истории“ Карамзина. – Р.С.), вот тебе и план»28. В августе 1825 г. Пушкин писал Жуковскому: «Что за чудо эти 2 последних тома Карамзина! какая жизнь!..»29
Талантливым современникам суждена была особая роль в формировании гения Пушкина. «Он, – писал о Карамзине П.В. Анненков, – имел свою долю влияния на Пушкина, как почти каждая замечательная личность, встречавшаяся ему на пути»30.
В рассуждениях Пушкина о Смуте звучало не только восхищение трудами Карамзина, но и покаянные ноты по поводу собственных прежних либеральных взглядов. Полно мне таскать цветной колпак, – писал он друзьям и тут же благодарил Карамзина за «железный колпак» юродивого Василия Блаженного31. «Цветной» (красный) фригийский колпак был символом революционной Франции. Замена фригийского колпака колпаком юродивого символизировала смирение. Обращение к истории Отечества и смена головного убора внушили друзьям поэта надежду на то, что новое сочинение поможет примирить Пушкина с государем.
Беседуя с императором, Пушкин мог рассчитывать на то, что его похвалы Карамзину будут восприняты благосклонно. Карамзин пользовался несомненным уважением царской семьи. Для Пушкина ссылки на его сочинения служили как бы щитом. Уже после гибели поэта этим щитом воспользовался Жуковский. В черновых набросках письма к Бенкендорфу он так охарактеризовал образ мысли своего друга: «В суждениях политических он, как ученик Карамзина, признавал самодержавие необходимым условием бытия и безопасности России…»32
Имя придворного историографа было на устах поэта. Николай I читал «Историю» Карамзина, как и все другие образованные люди России. Жуковскому пришла в голову поистине счастливая мысль. Он посоветовал Пушкину представить царю «Бориса Годунова».
Адам Мицкевич получил сведения об аудиенции в Кремле из первых рук. По словам польского поэта, «во время этой достопамятной аудиенции царь с увлечением говорил о поэзии. Это был первый случай, когда русский царь говорил с одним из своих подданых о литературе!»33
Поэт говорил с царём не о политике, не о реформах, а о литературе, о поэзии и – прежде всего – о только что написанной драме «Борис Годунов». Пушкина переполняли впечатления, и он искал благодарных слушателей повсюду.
Да