Донесения из Константинополя. 1860–1865. архимандрит Антонин КапустинЧитать онлайн книгу.
демию, владел древними и несколькими современными языками, прекрасно говорил по-гречески и, что особенно важно, имел за плечами многолетнюю службу на Православном Востоке: в течение десяти лет он был настоятелем русской посольской церкви в Афинах.[1] Очевидно, что лучшего выбора для Константинополя Св. Синод сделать не мог. Перевод Антонина из Афин в османскую столицу, однако, был вынужденным. Антонин, который вложил свои силы и душу в строительство русской посольской церкви Св. Троицы в Афинах, ревностный исследователь древностей, тонкий дипломат и человек высокого духовного устройства, стал жертвой клеветы со стороны своих сослуживцев, распространивших о нем в демократической печати сведения самого низкопробного свойства. Была и другая причина перевода. Предшественник Антонина в Константинополе, архимандрит Петр Троицкий, был человеком строго канонических взглядов и сторонником греческого духовенства в назревавшем греко-болгарском церковном конфликте. Посольство же, напротив, придерживалось курса на поддержку славян, который стал официальной политикой русского правительства при Александре II. В 1850–60-х гг. От настоятеля посольской церкви, следовательно, требовались тактичность и гибкость, чтобы действовать в сложнейших обстоятельствах. Место ригориста о. Петра занял о. Антонин, на незаурядные дипломатические способности которого возлагались большие надежды.
Остановимся несколько подробнее на церковно-политической ситуации в Константинополе в 1850– 1860-е гг. Середина XIX в. – эпоха преобразований в Османской империи, Танзимата. Широкомасштабные реформы в государственном и административном аппарате Османской империи были вызваны разными причинами. С турецкой стороны было стремление к выходу из внутреннего и внешнеполитического кризиса, в котором страна находилась в первой половине XIX в. Для европейских держав, в первую очередь Великобритании, явившейся инициатором реформ, целью преобразований было усиление их влияния на Ближнем Востоке и ослабление влияния русского. В результате победоносных войн с Турцией XVIII – первой половины XIX в. Россия не только значительно расширила свою территорию, но и получила возможность вмешиваться во внутренние дела Османской империи: согласно Кючук-Кайнарджийскому миру 1774 г., русское правительство официально получило право покровительства православному населению Турции. Таким образом, было максимально использовано важнейшее преимущество ближневосточной политики России перед западными державами – общность православной веры с христианским населением Османской империи. Ряд выгодных для России договоров касательно прохода торговых и военных судов через проливы Босфор и Дарданеллы поставил Россию в первенствующее положение в Восточном Средиземноморье. Европейские державы, имевшие свои военно-политические виды в отношении Турции, не желали мириться с таким преобладанием русского влияния. Подорвать авторитет России и ее силу на Ближнем Востоке можно было разными путями: во-первых, Россия оказалась связанной договорами о взаимопомощи «Европейского концерта» против революционных движений, в том числе национально-освободительных; во вторых, необходимо было ослабить влияние России, осуществляемое как через непосредственные контакты с султаном и Портой, так и через Церковь. Вестернизаторские преобразования в Османской империи предоставляли западным державам возможность, с одной стороны, ограничить единоличную власть султана и его ближайших советников, а с другой стороны, постепенно вовлечь Церковь в административную систему империи, поставить ее под контроль государства и тем самым упразднить поводы к иностранному вмешательству в ее дела.
Реформы начались с провозглашением Гюль-Ханейского хатт-и-шерифа 1839 г., содержащего основные принципы, которым обязывался следовать султан, сановники и высшее духовенство Османской империи. Объявлялась необходимость принятия законов, которые бы гарантировали безопасность жизни, чести и имущества населения; провозглашалось равенство перед законом всех подданных султана независимо от вероисповедания; светские законы признавались выше воли султана, следовательно, его власть в известной мере ограничивалась; взятки объявлялись преступлением, так как всем чиновникам назначалось жалование.[2] На первый взгляд могло показаться, что провозглашенные принципы, за исключением равенства христиан и мусульман перед законом, не содержали в себе глубоких изменений в общественной жизни. На деле же они подразумевали ломку всего сложившегося уклада Османского государства. Западные державы, вдохновившие издание документа, по-разному реагировали на его появление. Англия и Франция встретили его с удовлетворением. «Английское правительство, – писал А. Д. Новичев, – видело в реформах средство, которое укрепит Турцию и превратит ее в антирусский бастион на Ближнем Востоке. В Англии считали, что осуществление провозглашенного в хатте принципа равенства мусульман и немусульман приведет к тому, что исчезнет повод для вмешательства России во внутренние дела Турции под флагом защиты единоверцев и „братьев-славян“».[3] Французская печать сравнивала указ с Декларацией прав человека. Австрийское правительство внешне приветствовало акт, но предостерегало Порту от приглашения европейских специалистов. Реакция России была однозначно отрицательной.
Об архимандрите Антонине (Капустине) см.: