День, который определил политику «Центров силы». Лев Иванович КорольковЧитать онлайн книгу.
на объект за полчаса до развода – этого времени всегда хватало на то, чтобы переодеться в форму, повседневную или полевую, в зависимости от вида предстоящих занятий. Заняв кабинет, привычно включил Спидолу, стоявшую на рабочем столе. Соседа по кабинету, Альберта Евглевского, еще не было.
По радио передавали последние известия. Мой слух задержался на сообщении, что в Кабуле, столице далекого Афганистана, произошел военный переворот, в ходе которого был свергнут премьер-министр Мохаммед Дауд, несколько лет назад сменивший таким же образом короля Захир-Шаха, отбывшего в Италию на покой. Следует отметить, что тот переворот был бескровным – для Афганистана исторически вещь довольно редкая. Как сообщил диктор, к власти пришла Народная демократическая партия Афганистана (НДПА)6. Незадолго до этого лидер фракции «Парчам»7 НДПА Мир Акбар Хайбар был убит при невыясненных обстоятельствах. Премьер Дауд приказал арестовать всех лидеров НДПА. Были арестованы Нур Мохаммад Тараки8 и Бабрак Кармаль9 и некоторое время спустя Хафизулла Амин10. Следом в Кабуле начались демонстрации и массовые беспорядки.
Насколько можно было понять из текста диктора, по призыву арестованных лидеров НДПА военные некоторых частей окружили дворец Дауда и подвергли его обстрелу. В стране случился переворот и к власти пришли ранее арестованные лидеры НДПА, поддерживаемые молодыми офицерами левых взглядов.
Меня, откровенно говоря, это сообщение заинтересовано в основном потому, что в Афганистане несколько последних лет работал мой начальник по Первому отделу на Сахалине Юрий Михайлович Сурнин. Это был профессионал высокого класса, пришедший в органы госбезопасности в последний военный год. Он стал для нас, молодых сотрудников, учителем и наставником во всех сложных технологиях агентурно-оперативной работы.
На момент описываемых событий он уже работал в Центральном аппарате в Москве. У меня сразу возникла мысль связаться с ним и выяснить, что же там в действительности произошло. Дело в том, что для практических занятий мне хотелось подобрать новый географический регион. А Центрально-Азиатский участок театра военных действий как раз был очень привлекателен тем, что там столкнулись противоречия «стран силы», причем страны эти являлись обладателями ядерного оружия – КНР, Индия и Пакистан. На севере театр военных действий проходил вдоль границ СССР – Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан. На западе лежало такое неспокойное государство, как Иран, где только что проамериканский шахский режим был заменен на власть исламских радикалов, а зона Персидского залива представляла повышенный интерес для нашего главного противника – США.
Этой мыслью я поделился с Яковом Семеновым11, с которым мы вместе разрабатывали учебные материалы к такого рода занятиям, и уже на следующий день я пришел к нашему командиру Григорию Ивановичу Бояринову
Народно-демократическая партия Афганистана – марксистско-ленинская партия Афганистана, существовавшая с 1965 по 1992 гг. Основана Нуром Мухаммадом Тараки. В 1967 г. в партии произошел раскол на фракции «Хальк» и «Парчам».
Парчам» («Знамя») – фракция НДПА, сформированная после раскола партии в 1967 г.
Тараки, Нур Мохаммад (1917 – 1979) – общественный и политический деятель, генеральный секретарь ЦК НДПА в 1965 – 1967 и 1977 – 1979 гг., лидер фракции НДПА «Хальк» («Народ»).
Кармаль, Бабрак (1929 – 1996) – афганский политический и государственный деятель, один из основателей НДПА, лидер фракции «Парчам».
Амин, Хафизулла (1929 – 1979) – государственный, политический и партийный деятель, член Политбюро ЦК НДПА, министр иностранных дел (1978 – 1979), премьер-министр, генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного совета Афганистана (1979).
Семенов Яков Федорович – преподаватель КУОС и аспирант ВКШ КГБ СССР, проводил занятия по специальной тактике. Яков Федорович в 1990-е и в начале 2000-х в обществе «новых людей», более молодых и, казалось, все уже знающих не то что о штурме дворца Амина, но и о прошлом страны под названием СССР, вел себя неброско, говорил тихо и мало, из-под прищура век оценивал людей, с которыми предстоит жить в новой стране. Его легко можно было принять за простачка из бывших вояк, с характерным румянцем на скулах (природа этого румянца – отнюдь не «русская болезнь», а напротив спортивная дисциплина. К примеру, ежедневные многокилометровые пробежки зимой на лыжах). Но я его помню и в совсем другой обстановке. Вечером 27 декабря 1999 года в Москве, в небольшом кафе возле Площади Трех Вокзалов, собрались тринадцать человек. Хозяин, бывший «афганец», закрыл стекляшку на спецобслуживание, накрыл хороший русский стол. За столом – бывшие. Те самые, имена которых читатель встречал в этой книге. Ветераны группы «Зенит». Товарищи Льва Королькова и он сам. Медсестра отряда, помнящая где и кого спасала от контузий и ран. Во главе стола – бывший министр афганского правительства Наджибуллы, один и тех четырех опальных сторонников Тараки, которых спасли от верной гибели советские «геологи» в Кабуле. Рядом с ним – Яков Семенов. Гости рассаживаются вокруг стола. Сейчас будет поднята первая рюмка. За ушедших? Нет, первое слово (и видно – с молчаливого согласия остальных) берет именно Яков. «Прошу прощения за предательство. От себя и от моих товарищей перед вами, перед афганскими боевыми товарищами», – так, или почти так (не помню уже точно его слова) прозвучал первый застольный тост. Что Семенов имел в виду, за кого извинялся – понятно: и за советскую власть Михаила Горбачева, и за российскую власть Бориса Ельцина, которые одна за другой бросили президента Наджибуллу и его сторонников, его гвардейцев, на съедение моджахедов, за спинами которых стояли «тринадесять языков». Я по сей день, когда вспоминаю тот вечер (а вспоминаю часто, вспоминаю каждый раз, когда слышу рассуждения о резонах советско-афганской войны), то первая мысль – о тех словах и о том искреннем переживании, которое отразилось на лице человека, их произнесшего… Яков Федорович Семенов мог и умел превращать момент в истории в исторический момент. Позднее, в 2000-е, мы встречались на его малой родине в Карелии и даже в Финляндии – в Хельсинки и в Лахти, где он какое-то время жил в небольшой холостяцкой квартире, собирался писать книгу. Могу засвидетельствовать, что непросто найти такого, как он, деликатного, вдумчивого, обладающего точным аккуратным юмором собеседника, такого глубоко погруженного в историю своего северного края этнографа, такого по-неброскому гостеприимного хозяина (прим. В. Волкова).