Новолетье. Ольга Николаевна ЛемесеваЧитать онлайн книгу.
смрад от говяды тухлой, расходилось от него незримое зло на версту вокруг…
Может, ещё долго не решалась бы Зарянка последнюю точку поставить, да приметила, – выслеживает Фомка Илью; тот к опушке – Фомка за ним, едва не ползком по грязи. Стала сама за пастухом ходить, а он и не замечает её. Зарянка то еловой веткой по носу хлопнет, то корягу ему под ноги бросит. А Фомка от села далеко не уходил, боялся. Сколь жил в лесу, а леса не ведал. И коров-то далеко сам не гонял, на подпасков надеялся. Духи лесные хранили кормилиц сельских…
Видела Зарянка, как повёл он ранней осенью княжьих людей по следу Ильи, да заплутал, получил затрещин. Пригрозили ему вздёрнуть на берёзе за поклёп на честных людей. А набольший сказал; "Сыщешь путь, – приходи…"
…Зыза упрям и пронырлив, и змею страха придавил, надеясь на щедрую награду. Поободрал порты по кочкам, набил синяков, а дошёл за Ильёй до прямого пути на Рябиновый остров, дальше отваги не хватило; да тропа слишком уж на виду, – не скроешься.
Иное дело вернуться сюда с дружиной. Всеми богами, старыми и новыми, клялся Фомка воеводе Сухоносу, – нашёл дорогу к капишникам; и поверил тот будто. С Фомкой же ходил к Илье во двор; напуганная этим явлением Улита сказала – ушёл хозяин с утра овсы глядеть, – жать пора днями…
– …И куда завёл ты нас, чудище лесное? Здесь же моховина кругом! – Сухонос тряхнул Фомку за шиворот.
– Христом-богом клянусь, – тут-ко он шёл! Сам видал! – пастух ползал у ног воеводы в сырой траве, кивал на скрюченную приметную берёзину, от коей шла, по его словам, заветная тропа.
– А поди-ко наперёд! – подтолкнул воевода. Фомка шагнул, теряя от ужаса разум… Под ногами было твёрдо… Его опередил, мало не смяв копытами, самый молодой и прыткий дружинник… Молодец и крикнуть не успел, – твердь расступилась и накрыла его с конём гнилой болотной зеленью…
…Комариным писком прозвенела тонкая стрела; не успела обрушиться ярость воеводы на пастуха; валялся тот уже в мокрой траве, и стрела с кроваво-бурым оперением покачивалась меж лопаток…
Ужас пошевелил седые волосы воеводы, протёк по спине, как отыскивая место другой стреле…
– Кто?!.. – он оглянулся на стену ельника… Птицы, людьми вспугнутые, молчали, лишь где-то по-прежнему надрывалась сойка. Никогда не любил воевода лес со всей его нежитью, где не знаешь, чего и когда ждать; с врагом предпочитал встречаться открыто, на просторе, лицом к лицу.
Острым зрением засёк дрогнувшую сосновую ветку в глубине чащобы, и словно ветерок травой пролетел; то ли птица порхнула, то ль человек прошёл…
– Стрелу мне, этого… – выдохнул с хрипом, кивнул на болотину…
…В село вернулись к закату. Илья копошился во дворе по хозяйству. Сухонос с ходу выхлебал ковш поданного Улитой смородишного квасу, вытер усы. Кинул на стол перед хозяином стрелу, покосился на колчан у дверей на тычке, – перья не крашены…
– Ведомо ли, – чьё?
– Не примечал таких ни у кого; да покрасить – долго ли?
– Ладно-те… – скользнул тяжело