Посмертная месть. Михаил ЧерненокЧитать онлайн книгу.
любая опера в конце концов кончается. Когда показалась прибывающая из Новосибирска электричка, мы с Олегом расселись по своим машинам. Первыми из дверей поезда на перрон вывалились два коротко стриженных парня в черных рубахах. Один – здоровый бугай, другой – так себе, с конопушками. Огляделись исподтишка и – прямиком ко мне. Подошли. У здорового в руке – нераспечатанная бутылка с фотографией Распутина, который перед революцией царский режим испоганил, а у другого – батон белого хлеба под мышкой. Тот, что с Распутиным, спросил: «Отец, у тебя в бардачке стакана не найдется?» – «Чего нет, того нет, – отвечаю. – А вы, сынки, кто такие?» – «Брокеры». – «Ой, мля! – говорю. – Погодите, щас от удивления рот закрою». Конопатенький ощерил щербатые зубы: «Ты, чо, мужик, живых брокеров не видел?» – «Может, и видел, но не предполагал, что они на зэков похожи». Здоровый набычился: «Ты, пахан, на грубость нарываешься». – «Извините, если дурь сморозил». – «Ништяк, первая попытка еще не пытка. Извиняем. Куда колеса навострил?» – «В Таежный сына повезу». – «Подбрось нас попутно до Кузбасской трассы». – «Опасаюсь, как бы вы меня из “запорожца” не выбросили». – «Зря прежде срока в штаны мараешь». – «Лучше досрочно обмараться, чем после гнить неизвестно где». На этом, научно выражаясь, дискуссия закончилась. Подошел мой Колян – косая сажень в плечах, и брокеры молча отвалили к Олегу Люлькину, у которого граненый стакан всегда при себе имелся.
– Значит, парни в Кузбасс направлялись?
– Бог знает, какие у них планы были. Уголовные элементы, сам знаешь, на лету сказки плетут. Может, для отвода глаз Кузбасскую трассу помянули. А то, что они недавно вышедшие из колонии законоослушники, я сразу приметил. И одежка на них с иголочки одинаковая, и манеры поведения зэковские.
– Сомневаюсь, чтобы Люлькин связался с такой компанией.
– Ты, Григорий Алексеич, слабо изучил Олега. При виде полной бутылки Олежек теряет рассудок до такой степени, что из него можно веревки вить… – Мужичок воровато огляделся и вновь прошептал: – Может, брокеры укокошили Люлькина, но об этом пока нельзя в открытую говорить?..
– Может, надвое ворожит, – уклонился от ответа Филиппенко.
– Что верно, то верно. В нынешней жизни заблудиться пара пустяков. Газеты плетут одно, люди горланят другое, а правительство тихой сапой выкомаривает третье. Кто прав, кто виноват, даже с бутылкой не разберешь.
Мужичок сокрушенно вздохнул и вроде бы с сожалением, что не узнал ничего сенсационного, попрощался. Глядя, как он усаживается в «запорожец», Голубев спросил начальника ГАИ:
– Кто такой?
– Бывший сосед мой, Евгений Павлович Бормотов. Неутомимый звонарь и вдохновенный сочинитель… – Филиппенко помолчал. – Однако в этот раз, похоже, говорил правду.
Осмотр «жигулей» продолжался больше часа. В салоне с перепачканными засохшей грязью резиновыми ковриками на полу валялись крупные крошки белого хлеба, водочная пробка с портретом бородатого Распутина, множество сигаретных окурков и обгорелых спичек. На заднем сиденье под