Дрон, судьба человека. Ольга ТолмачеваЧитать онлайн книгу.
нырнув в арку или пройдя через неприметный дворик в цветах, значительно сократить путь к намеченной цели.
Худая спина мужчины с острыми лопатками и нервная неровная походка слегка портили впечатление от его по-прежнему отличной выправки. Он всегда нес букет. Летом это были луговые ромашки или колокольчики, зимой – цветы пластиковые, которыми торговали у входа на кладбище. Этим утром в руках незнакомца алели гвоздики.
Мужчина часто к кому-то наведывался – забавы ради, у них в бригаде таких посетителей называли «шатунами». Пережив потерю близких людей, ни в чем не находя утешения, они маялись, бродили по кладбищу, как призраки, потеряв счет времени, утратив чувство реального. Горе мертвой хваткой цепляло за горло, тянуло к земле плечи и головы. Свернув спины, не давало свободно дышать. Осознание необратимой потери было оглушительным и глубоким.
Казалось, «шатуны» впервые узнавали о том, что люди умирают.
Думать о том, что впереди, становилось бессмысленным. Сердцем овладевала тоска – сводящая с ума, не оставляющая в покое.
Беспомощный облик, робкий и растерянный взгляд, по-детски испуганное выражение лица, непонимание и тугое несогласие с данностью, выдавали их душевные муки.
«Шатунов» лихорадило, их души знобило, а чтобы заглушить печаль, они в любую погоду, без особенной надобности, отправлялись на кладбище.
Этот ежедневный ритуал становился опорой бытия, смыслом существования – таким же обыденным делом, как стирка белья или уборка квартиры. Общение с покойным – в мыслях, воспоминаниях, в ритуальном посещении могилы – поддерживало слабый интерес к жизни. Умерший всегда был досягаем и не мог отклонить навязчивое общение или отказать во встрече, сославшись, к примеру, на усталость или плохое самочувствие. Связь продолжалась.
И этот печальный старик брел по городу-кладбищу, надломив плечи. Поднимал голову от земли лишь для того, чтобы оглядеться по сторонам, поймать кровоточащий взгляд случайных прохожих, которые пережили, как и он, подобное горе. В лицах незнакомцев старик безутешно искал ответ, как оставаясь одному, уметь жить дальше.
Люди-столбы у памятников – застыли в одиночестве… Склонив головы, замерли в оцепенении у оград, съежились на скамье у могилы… Молчаливые, сосредоточенные, шепчущие слова. Говорящие с ветром, с небом, сами с собой. Повсюду на кладбище Дрону встречались подобные полуживые окаменевшие фигуры.
– Не спится? – хмуро спросил Дрон и посмотрел старику под ноги, машинально отметив, что незнакомец, видимо, не испытывает серьезных материальных проблем, если не бережет в сырую погоду ни зимней обуви, ни меховой шапки.
Одет старик был исправно. Ни обликом, ни выражением лица он не походил на заброшенных пенсионеров, которые слонялись среди могил в поисках чего-нибудь съестного, чьими неизменными спутниками были бедность, болезнь и одиночество.
– Успею, высплюсь. Все здесь будем, – ответил мужчина и, подняв руку к груди, схватился за пуговицу.
– Плохо? – встревожился