Арехин в Арктике. Василий Павлович ЩепетневЧитать онлайн книгу.
причастные. Всех чинов и званий. Но фотобумага чины и звания не фиксировала. Она фиксировала иное. Изменение облика объекта наблюдения во времени. И менялся облик… нехорошо. А рядом появлялись субъекты, вовсе глазу невиданные. Порой туманные, а порой и слишком резкие.
Пролетарский спрятал альбом в специальную папку с замочком. Замочек, конечно, ерунда, дань традиции. Прежде он и отпечатки делал на особой бумаге, такой, что если упадет на неё дневной свет, то через пару часов бумага рассыпалась. На солнце и получаса хватало. А затем дошло, что глупости это. И без него найдутся желающие превратить в пыль, расточить, сжечь. Нужно будет – и мастерскую сожгут, и целый город: у Пролетарского была своя теория пожара восемьсот двенадцатого года. Потому он просто прятал папку с фотокарточками среди папок брака. Для последующего извлечения серебра. На черный день. Помощник, услышав о серебре фотобумаги, было загорелся, но узнав, что в сотне листов отпечатков серебра меньше, чем в полтиннике, да ещё реактивы денег стоят, да работы немеряно, тут же и остыл.
Пластинка с Арехиным высохла. Пролетарский сделал пробный отпечаток, проверил его с увеличительным стеклом.
Ничего необычного. Либо Арехин не был причастным, либо же причастность его была особого рода. Такие тоже попадались Пролетарскому, но отчего-то их судьба была печальной: тяжелая болезнь, шальная пуля, а чаще просто исчезали. Исчезали, будто и не было их никогда. Даже в благопристойные времена подобные случаи встречались, а уж сегодня…
Он сделал полдюжины фотокарточке Арехина – на тисненой кремовой бумаге.
Этот запросто не исчезнет. Вряд ли.
3
Времени было и много, и мало. Как считать, на что тратить. Обычно следовало начинать с оценки позиции. Обычно, но не сейчас. Сейчас Арехин не знал ни размеров доски, ни количества фигур, ни даже того, за белых он играет, или за черных. Нехватка сведений ещё опаснее нехватки свежего воздуха. Вот он и пополнял второе, думая, как быть с первым. Шёл по Бульвару Стеньки Разина (бывшим Губернаторским Аллеям) и дышал полной грудью. Перевалившее через зенит солнце не пекло, а ласково грело, и облака, пока легкие, как пирожные «безе», придавали небу вид кондитерской месье Гаспарина, кондитерской, где в самый знойный день было свежо и прохладно. Зайти, что ли, посмотреть, как новая экономическая политика благотворно влияет на дамский рай?
Но не пошёл. И далеко, и не был уверен, что кондитерская расцвела. Не срок ещё. Главное же – нужно было побывать в другом месте. Отнюдь не в кондитерской.
Если отправиться сейчас, поспеет к трем пополудни.
Он подал знак, и через несколько секунд кабриолет катил рядом с ним. Знает Григорий толк в лошадях, и правит, как Аполлон, доведись тому править колесницей по московским улицам и закоулкам. Не хуже Трошина, который после январского ранения физически выздоровел, но честно сказал, что устал и боится. Теперь Трошин заведует театральными конюшнями. Тоже карьера.
Арехин легко вскочил в кабриолет