Психология надежды. Оптимизм и пессимизм. Е. П. ИльинЧитать онлайн книгу.
интерес, под характерным названием «Книги, которые возбудили столетие», большинство из них прямо проповедуют исторический скепсис и пессимизм или просто неверие в смысл исторического бытия человека. Среди них – известная книга О. Шпенглера «Закат западного мира», «Дух утопии» Э. Блоха (1918), «История как сообщение смысла бессмысленному» Т. Лессинга (1919), «Восстание масс» Х. Ортеги-и-Гассета (1930), «Духовная ситуация эпохи» К. Ясперса (1932), «Диалектика Просвещения» М. Хоркхаймера и Т. Адорно (1947), «Душа в техническую эпоху» А. Гелена и проч. Список, разумеется, неполный, но и он свидетельствует, что из горизонта общественного сознания выпали слащавые и обольстительные трактаты, повествующие о потребительском животно-счастливом будущем, но остались те, что стали моральным укором породившему их обществу или приговором нашей цивилизации (книги А. Розенберга, Г. Маркузе и др.).
Отечественные социологи обратились к рассмотрению оптимизма еще в 20–30-х гг. прошлого столетия. В дальнейшем исследования философов и социологов были посвящены в основном социальному оптимизму и пессимизму, начиная с работы Г. Х. Шахназарова (1979) и заканчивая докторской диссертацией Ш. Х. Боташевой (2002). К сожалению, в советское время эти исследования страдали односторонностью, так как советские люди должны были иметь оптимистическую надежду на построение коммунизма. Отсюда, изучая оптимизм, ученые оставляли за бортом проблему пессимизма.[2]
Исследования оптимизма в СССР проводились не столько в рамках психологии, сколько в социологии. Чаще всего в различных эмпирических исследованиях советские социологи вынуждены были искать индивидуальные проявления и подтверждения социального оптимизма граждан СССР. Другой полюс шкалы в социологических исследованиях того времени замалчивался в публикациях и отчетах либо вынужденно игнорировался уже на этапе формирования программы исследования. В качестве индикатора оптимизма обычно использовались различные показатели, связанные не с отношением к будущему и видением перспектив, а с удовлетворенностью нынешней ситуацией (удовлетворенность работой, семьей, досугом, решениями руководства и т. д., вплоть до удовлетворенности образом жизни и «ощущения счастья»).
Пессимизм общества усиливается в период затяжных войн, социальных катаклизмов и экономических кризисов. Оптимизм же возрастает при стабилизации социальной обстановки и с ростом качества жизни людей. Это отчетливо проявилось в последние десятилетия в России в связи с хроническим экономическим кризисом и социальными катаклизмами. Например, в 1994–1996 гг. от 51 до 64 % россиян отвечали, что никакого улучшения в их жизни не произойдет (только 13–23 % опрошенных надеялись на улучшение жизни). После дефолта 1998 г. россияне стали еще пессимистичнее (62–70 %). Некоторое улучшение жизни в начале «нулевых» годов привело к снижению числа людей, не верящих в улучшение жизни (от 43 до 53 % опрошенных).[3]
Люди
К исследованиям подобного типа относятся работы Ю. Согомонова (1966, 1971), В. З. Лебедева (1984), М. Левина (1963), Б. Д. Парыгина (1966), Л. А. Полыковского (1984), С. И. Попова (1981), Г. Позденкова (1951), Е. М. Решетниковой (1967, 1969), В. И. Синютина (1986) и др.
Экономические и социальные перемены. М., 1998. № 2; 2000. № 1; 2002. № 1, 4.