Письма узелковые: между любовью и литературой. Татьяна Владимировна КраюшкинаЧитать онлайн книгу.
Всемирный потоп.
Башня кривится,
Небо стремится
Проткнуть, словно бубен шаман неуклюжею палкой.
Как уязвленное эхо,
Захлебывается сознание человека:
Изъедено пыткой постичь,
Только нечем.
Прикоснуться к беде человечьей –
Будто грязные ногти старухе подстричь
Или седую траву на газоне.
В бело-зеленом вазоне
То ли прах, то ли дрожжи сухие
Для нового белого хлеба.
Так намазывать шаг на кривую струю бытия,
Так стремиться вживаться в чужую, как боль, безысходность.
Что трава, что вода. Помутнение смысла в словах,
Вскользь озвученных, произнесенных, пронзенных.
Между пальцев катать пластилиновый шарик,
Вязать и никогда не довязать тебе шарфик,
Составить и никогда не выполнить график.
Сказку не, песенку не. Слушай
Всполох сгоревших комет.
Это лучше,
Лучшее, что создам для
Дождавшегося своей очереди дня
За похлебкой, покоем, фиалками.
Ввергнуться в душу
чужую, своей отраженье.
Завернуться, как в плед.
Мы были. Мы будем любимы.
Аллюзией Бродского,
Тропами скотскими,
Да сквозь проулочек,
Над огнями и дымом,
Терзаньями плотскими
Бредут по земле Серафимы
Нас выковыривать из бед,
Словно изюм из булочек.
15 июля 2019 г.
Пальцы запутались в волосах
Под «Вальс дождя» Никитина
в ожидании Бетховена и Моцарта
Пальцы запутались в волосах,
Заплутали. Чувства поставь на паузу.
Как медуза вздутая – вот он страх,
По Ефрону и по Брокгаузу.
Заверчу
Цигаркой твое сознание
Поздним вечером.
Всё подкину монеткой в небо и всё прощу
Так доверчиво.
Словно женщина,
У которой – всё впереди,
Нет ни боли, ни расставания.
У любимого на груди
Спать – естественное желание.
Господи, как хочу
Соколом приникнуть к плечу
Святого Трифона!
Но рытвинами путь выстелен,
Морское дно – рифами
И сознание уже бурлит рифмами.
Выпустить их, как рыбе кишки,
Как на улицу – кошку –
Все терзания,
Вырастить в горшке кишмиш
Из горошины,
Из тюльпановой луковицы.
Впустить в себя ритм,
Чувствуя, как медовый профиль
Заменяется на анфас,
Как мир по полу деревянному катится
Оторвавшейся пуговицей.
Потом, как часики, и меня починят.
И единственное – без сомненья сейчас:
Отдаться музыке, как мужчине.
Жеманный взгляд,
Желанное послевкусье.
Жалейка стелется,
Как в Приэльбрусьи
По сочным травам, куда упала бы.
Теперь