Эротические рассказы

Последний мессер. Федор СамаринЧитать онлайн книгу.

Последний мессер - Федор Самарин


Скачать книгу
домой в сильнейшем жару, и решили, что он простудился, а так как он в распутстве своем не признавался, ему по неосторожности отворили кровь, что его ослабило до полной потери сил, в то время как он как раз нуждался в их подкреплении…

      Джорджо Вазари, «Жизнеописания…».

      – … что такое «sia». Ошибки. На каждом… как это…

      – Шагу. На каждом шагу. Но это не ошибка, просто маленькое словечко, которое надо воткнуть, куда надо… А кто не ошибается? У соседа вон машина вчера сама собой завелась, поехала и сбила монахиню! Молоденькую такую… Подумаешь, язык. Профессоры – и то ошибаются. Даже нотариусы. Меня вот хотели назвать Филиппе, а по ошибке записали Сципионе. Ошибайтесь, ради Бога, это и церковь советует.

      Не официант, а Синдбад-мореход из «Золотого путешествия». Пират с руками альтиста. Звонкий, как лезвие. Черная рубаха с закатанными по локти рукавами. На белом долгополом переднике пятна от соуса. И в черных, в обтяжку, кажется, даже шелковых штанишках.

      Он бы мог сказать, к примеру: «Родители мои, впрочем, благочестивые и ревностные католики, хотели назвать меня во имя святого благоверного Филиппо Нери, но, будучи неграмотны…»… И был при этом похож – а ведь похож – на Ромео из фильма Дзеффирелли. Напрасно.

      – Пиццу, конечно, порезать? Слушай, а зачем ты его выучил?

      – Язык? Не знаю. Так… Чтобы читать.

      – Чего читать?

      – Ну, к примеру, Умберто Эко.

      – Чего?

      – Умберто Эко.

      – Cazzo! И все?..

      А чего с меня взять. Я человек случайный. Бестолковый и трепетный.

      Здесь все трепетные. Коллективный тремор. Афферентные сигналы.

      Хруст глазодвигательных мышц.

      К тому же, я из такого города, где очень много менестрелей, бардов и поэтесс, белобрысых и страстных.

      Мимо – европейский народ, вальяжный, с голыми коленками, два дерева лимонных, жирные тени на мостовой, в канале плещутся окурки и всякая парусная мелочь, в игрушечном парке изящный Иоанн Павел Второй парит в мраморной кипени, велосипеды, прикованные к чугунной ограде возле крохотного вокзальчика, подобно одрам перед таверной…

      Что, если бы не на деревянной доске внесли, а на серебряном блюде, вроде как не пиццу, а святые дары. А блюдо пусть будет белого серебра, с четырьмя майоликовыми оконцами, а в оконцах… например, четыре евангелиста, а еще одно блюдо, точно такое же, было заказано, допустим, королем Августом Сильным, да пропало где-то в Саксонии…

      В общем, вопрос в том, что к еде надобно иметь абсолютный слух, и его надо упражнять, играя гаммы и разучивая этюды.

      Снедать, вкушать и трапезничать – это вам не «кушать». Этому полагается набивать руку. Как в художественной школе: правильно держать карандаш, уголь, кисть.

      Еда – это как акварельные краски. Именно поэтому в еде больше всего преуспели японцы и итальянцы.

      Взгляните на политически мотивированную пиццу – и сравните ее, допустим, с небольшим произведением Тойо Ода. 15-й век. В манере разлетающейся туши: «Пейзаж в стиле хабоку».

      И берите шницель с картошкой.

      Немотивированная пицца, это когда на диске охровом заморских ягод алый сок, а сверху ископаемые.

      В раковинах гребешков, наутилусов и мидий – скрюченные, убиенные невинно, может быть, во сне даже, или когда любовью занимались, лобзая ложноножкою округлости тегментума, заживо печеные жители, а вокруг них – скабрезные креветки и крупно натертый пармезан, который варят из молока сизых, манящих буйволиц.

      Есть ложноножку, то есть, употреблять, жуя – как-то сомнительно; смаковать – перебор, потому что гады, но вот отведать – в самый раз.

      Именно отведать, – вот, приблизительно, как итальянец красную свеклу. Он ее признает за съедобное, но в душе презирает. И никогда не поймет рассольник. На взгляд итальянца человек, поедающий вареные соленые огурцы, нездоров и наводит на известные размышления. И есть тут какая-то связь с тем, – а может, и нет, хотя это предстоит еще обдумать… – что именно северяне из Ломбардии называют сицилийцев «макаронниками».

      Не надо преувеличений.

      Итальянская еда утомляет разнообразностью, именно потому что монотонно разнообразна. Не утомляют, однако, окорока, ветчины и колбасы, которые, однако, уступают польским и чешским, а из всех паст исключение сделаю только для лазаньи (белой!). В сырах я не силен: меня кормили в столовой школы с продленным днем.

      Если бы я с детства ел пасту с оливковым маслом и пармезаном, я бы не спешил посмотреть, как ее едят и в чем тут загвоздка.

      Если бы я с детства макал белый хлеб в оливковое масло, то на борщ с чесночком, перчиком и чтоб багряный был, полыхал бы как кленовый лес в октябре, смотрел бы я с ужасом и любопытством. Как дитя Памира на «Лебединое озеро».

      Еда – вот первая граница между людьми.

      Терпи.

      На то ты и гунн, если верить классику.

      Видишь,


Скачать книгу
Яндекс.Метрика