Избранное. Том 2. Александр Станиславович МалиновскийЧитать онлайн книгу.
и ребятишки у тебя молодцы, все такие разные. Эти белявые, а Шурка – чернявый, и волосы вьются. Вот погоди, годков десять: все девки твои будут, ей-богу, – говорит она заразительно, – вишь какие у тебя губы толстые!
Шурка, не зная, как себя вести, сидел молча.
– Аксютка, уйди, а то я тебя сейчас ухватом охажу, че глупости разводишь, – весело шумнула Шуркина мать.
– Все, все, всетышки, и так угли мои тухнут!
Она подхватила с шестка свой чумазый чугунок и через секунду была в сенях. А чуть позже ее голос уже доносился со двора – она разговаривала с Василием Федоровичем. И чему-то опять громко смеялась.
Зимним вечером
У Головачевых играли в лото. Шурка был рад, что остался ночевать у деда. Ему нравилось наблюдать эту игру, а иногда, случалось и самому участвовать. Играли спокойно и дружелюбно. За окном синел февральский поздний вечер. Замерзшие окна и подвывание ветра делали особенно уютной большую переднюю, где шла игра. Игроки сидели за столом посредине комнаты, а Шурка лежал на кровати и наблюдал за взрослой забавой.
Сегодня пришел поиграть Сашка Мазилин, и все стало немножко по-другому. Смешливый и необидчивый, он всегда в центре внимания. Мешочек с бочонками у Мазилина.
– Козьи ноги! – зычно провозглашает Сашка.
– Говори по-людски, – сердится Пупчиха – соседка Головачевых.
– Одиннадцать, – подсказал дядька Сережа, оставивший свои учебники ради игры.
– Сашка, ты какой-то неправильный, – паникует Пупчиха, – брось люсить!
– Салазки! – продолжает «кричать» Мазилин.
– А это у нас что? – вновь переспросила суматошно Пупчиха.
– Шестьдесят шесть, – поправился Мазилин и продолжил: – Тудыль-судыль, что означает для неграмотных обнаковенные шестьдесят девять.
– Кончила, кончила низом! – радостно взметнула пухлые белые руки Пупчиха, – кончила, как ты ни хитрил-мудрил, Сашка!
У нее при ее небольшом росте розовые массивные, крепкие руки.
Когда она сидит за столом, видны только ее голова, не такая, как у всех, – с кудряшками светлых, льняных волос и эти чудные здоровенные руки-клешни. Во время ее работы в пивном киоске на площади у продмага в окошечке видны только ее руки и пивные кружки.
– Плакали ваши денежки. – Она по-детски причмокнула ярко-красными губами и ладонью смахнула медяки в кружку. – Ну вот, пришла за закваской, Груня, а ухожу с пятаками, раз кислого молока нет.
– Э-э-э… – так нечестно, – вмешался Мазилин. – Объявляю ультиматум тебе, Нюра!
– Чевой-то? Ультиматом. Я и так этих матюгов-матов за день слышу – голова болит, пожалей!
– Вот ведь женщина какая ты, Нюра, некулюторная, – оседлав своего любимого конька – подурачить публику, – сказал наставительно Мазилин. – Я говорю что? Или ты продолжаешь играть до последнева, или возвертай деньги на стол.
– Щас тебе! – лаконично, но непонятно сказала Нюра. И добавила:
– Играйте без меня, вас народу здесь… курочке клюнуть негде.
– Да