Сошедшие с ковчега. Гарри ЗурабянЧитать онлайн книгу.
в Армению. Конечным пунктом командировки значился Ленинакан, о существовании которого его коллеги ранее даже не догадывались. Но только не он. Впрочем, и он воспринимал этот город в старинной ипостаси, как Гюмри, а позднее – Александрополь. Эти названия он не раз слышал из уст бабушки Гаянэ и дедушки Ованеса. А ведь были еще другие: Урарту, Месопотамия, Киликия, Карс, Баязет, Эрзерум, Муш, Сасун, Ван, Арарат. Много, очень много названий, вызывавших в душе необъяснимую грусть, но одновременно – столь же необъяснимую радость, надежду на встречу с чем-то неизбывно родным и прекрасным. Вместе с тем – он хорошо это помнил – в детстве ему порой снились сны, чем-то схожие с нынешними. В них мир его детства, наяву наполненный светом, любовью и счастьем, внезапно оказывался вовлечен в страшный смерч первородного хаоса, где лились потоки крови, мелькали искаженные лютой ненавистью лица, а смерть была безжалостной и единственной владычицей всего сущего.
В свое время он получил блестящее образование, на которое мог бы рассчитывать молодой человек, происходивший из семьи, чья родословная уходила корнями в поистине незапамятные времена: князей – потомков армянских царей и французских рыцарей-крестоносцев. Судьба щедро наделила его талантами. Причем проявлялись они и в гуманитарной сфере, и в естественно-научной. Что же до возможностей, они определялись самим фактом его рождения в аристократической семье. Но неожиданно для всех он выбрал для себя стезю военного спасателя. Это был первый и пока единственный случай, когда он пошел наперекор мнению семьи, где авторитет старших, их слово являлись незыблемыми и не подлежали обсуждению.
Стеснительный и застенчивый от природы, он проявил не свойственную ему настойчивость и упрямство. Правда, не прошло и пары лет, и главы семейств – по отцовской и материнской линии – признали его выбор, как и обрели право гордиться сыном и внуком – Эдмоном Лазорио.
…Из разговора с сотрудниками ереванского аэропорта Звартноц было известно, что аэродром Ленинакана также пострадал в результате землетрясения. Поврежденными оказались здание вокзала, взлетно-посадочная полоса, отсутствовали связь и энергоснабжение. Но уже на вторые сутки после катастрофы аэропорт начал принимать самолеты. Воздушный мост действовал на пределе – и человеческих возможностей, и технических. Но об этом никто не думал, все было подчинено главному: спасти как можно больше пострадавших людей.
Борт, на котором они прибыли, садился почти во мраке. Самолет начал заход на глиссаду. Над слабо отсвечивающей взлетно-посадочной полосой стелилась густая дымовая завеса. В отблесках тусклого света, под резкими порывами ветра и снежной кутерьмы, она колыхалась, словно живая, временами принимая очертания мифических животных или невиданных, инопланетных существ. И единственным знакомым и узнаваемым в этой печальной аллегории конца света виделся пусть приглушенный, но постоянный свет в диспетчерской аэропорта. Он был сродни маяку, чей огонь – живительный глоток надежды для тех, кто испил до дна боль и горечь земных дорог. Для тех, кто еще жив, кто обязан выжить и жить