Последний Иерусалимский дневник. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Такой приключилась эпоха моя,

      что грязи в ней были пуды;

      вся рыба, которую выудил я,

      ловилась из мутной воды.

      Несутся мои старческие дни

      с невиданной доселе дикой скоростью —

      похоже, занедужили они

      какой-то возрастной безумной хворостью.

      Я что-то нынче сильно плох,

      так беззащитно слаб сегодня,

      что появись орава блох,

      и я бы молча руки поднял.

      К потомкам дальним не дотянутся

      все сочинения мои,

      но всё равно за мной останутся

      мотивы грусти и любви.

      Большому веку современен —

      как я не вывихнул мозги?

      Смотрите: Сталин, Гитлер, Ленин

      и много чёрной мелюзги.

      Я благонравием не был отмечен,

      есть на мне тёмные пятна;

      в мой догорающий старческий вечер

      вспомнить их очень приятно.

      Когда умру – привет народу,

      своими занятому бедами;

      а про заветную свободу

      споёт им бард, пока неведомый.

      Прошли естественные сроки

      писательского ремесла,

      а я слова в тугие строки

      вяжу с упрямостью осла.

      С началом горячей и влажной весны

      вся жизнь облекается песней;

      у вдов и невест одинаковы сны,

      однако у вдов – интересней.

      Навряд ли польза есть в житейском опыте,

      когда он весь – из грязи и из копоти.

      Весьма достойна сожаления

      и восхищает нас немерено

      та часть земного населения,

      которая во всём уверена.

      Наша старость протекает без надрывов,

      тихоструен весь поток последних лет:

      нету замыслов, мечтаний и порывов,

      даже просто и желаний тоже нет.

      Какой-нибудь идеи дуновение

      едва только повеет над окрестностью,

      немедленно родится вдохновение

      у бездари, измученной безвестностью.

      Таким я вовсе не был смолоду,

      но не воротишь годы вспять:

      с утра лениво глажу бороду,

      после чего ложусь доспать.

      Наблюдаю