Джентльмен с Медвежьей Речки. Роберт ГовардЧитать онлайн книгу.
бы иначе. А ведь папаша всегда говорил, что Брекстоны – народ никудышный, и он, надо признаться, был прав. Деремся мы, значит, и вдруг Джим Гарфильд как заорет: «Берегись, Брек, у этого паршивца нож!» И тут меня будто что-то ужалило, я глянул на живот – оказывается, Джоэль продырявил мою кожаную рубаху и уже принялся за мою собственную шкуру, пытаясь добраться до кишок.
Я выпустил его уши, отнял ножик и забросил его куда подальше в самые заросли, а вслед за ним швырнул и самого Брекстона. Так уж вышло, что на его пути оказалось дерево, и он заскулил от боли. Ну, а чего он хотел, пролететь сквозь самую чащу без единой царапины?
Но я вообще парень отходчивый, и даже тогда добродушия не утратил. Я не стал обращать внимания на страшные проклятия, которыми щедро сыпал Джоэль, пока его брат вместе с Джимом Гарфильдом и остальными вытаскивали его из зарослей и окунали в речку, отмывая кровь. Я сел на своего мула, которого звать Александром, и поехал к дому старика Макгроу, куда, собственно, и направлялся, пока не связался на свою голову с этими тупицами.
На Медвежьей речке все мне приходились родственниками, кроме Рейнольдсов и Брекстонов, с которыми я не очень-то ладил, да еще семейства Макгроу, а уж с Глории Макгроу я глаз не сводил с тех самых пор, как на меня надели портки. Во всех окрестностях Гумбольдтских гор, а пространство они занимали немалое, было не сыскать такой высокой, милой и красивой девчонки, как она. Из местных девушек никто, даже мои сестры, не умел так ловко орудовать топором, так вкусно сготовить медвежье жаркое и маисовую кашу. А уж в беге обойти ее не смогла бы ни одна женщина и ни один мужчина – кроме меня, конечно.
Поднимаясь по тропинке, которая вела к дому Макгроу, я вдруг увидал Глорию. Она черпала деревянным ведром воду из ручья. Самого дома не было видно из-за зарослей ольховника. Она обернулась и поглядела на меня. Ну, красота, да и только: рукава закатаны, голые руки, шея и босые, белые как молоко ноги, глаза небесно-голубые, а волосы прямо золотом горят на солнце.
Снимаю я, значит, перед ней свою енотовую шапку и говорю:
– Доброе утречко, Глория. Ну, как поживаете?
– Папашина гнедая кобыла вчера больно лягнула Джо, – говорит она. – Да пустяки, пара синяков. А так у нас все в порядке. Ну, а ты как? Еще не прирос к своему мулу?
– Нет, мэм, – говорю, а сам тем временем слезаю и продолжаю: – Дай-ка, Глория, я помогу тебе ведро нести.
Она уже протянула было мне ведро, как вдруг нахмурилась, в рубашку мою пальчиком тычет и говорит:
– Опять подрался?
– Да это я с Джоэлем Брекстоном сцепился, – говорю. – Так, ерунда. Он утверждал, будто бы индейские комары крупней техасских.
– А тебе-то откуда знать? Ты же никогда в Техасе не бывал.
– Ну, а он не бывал у индейцев, – возразил я. – Да и вообще, не в комарах тут дело. Тут дело в принципе. Мои предки из Техаса, и я не позволю никаким Брекстонам клевету на весь штат наводить.
– Слишком уж часто ты дерешься, – сказала она. – И чья взяла?
– Моя, а как же иначе, –