Медея, Мешок и Мориарти. Антон РайЧитать онлайн книгу.
дальше – как будто ничего и не случилось. Через какое-то время я набрался храбрости и спросил у Медеи:
– И что ты с ним сделала?
– Ты же видел, ничего.
– Да уж, видел. Хотел бы я посмотреть, если бы ты действительно что-то с ним сделала…
– Ничего интересного не увидел бы: до смертоубийства дело вряд ли бы дошло. Люди, видишь ли, ценят свою жизнь, – если судить по тому, как они за нее цепляются, и совершенно ни во что ее не ставят, если судить по результатам проживаемых ими жизней. А что до приставаний… Раньше я просто говорила, что не надо ко мне приставать, но приставалы, сам понимаешь, не слушают. Тогда я сказала одному особенно назойливому типу, что если он будет продолжать, то я сломаю ему руку. Он рассмеялся. Я сломала ему руку. Когда ко мне приставали в следующий раз, то приставание магическим образом закончилось уже после моих слов о сломанной руке – очевидно, люди чувствуют, когда за словом последует дело21. А сейчас мне даже и говорить ничего не надо – достаточно одного лишь взгляда.
– Понятно… И часто останавливаются проезжающие мимо тебя джипы?
– Каждый день.
– Это утомляет, наверное.
– Не больше, чем этот разговор.
Я осекся, и мы продолжили наш путь в молчании. Полоса финского залива тем временем сменилась лесной полосой. Идем мы, значит, кругом лес. Километр идем, два километра идем, три километра идем. Дорога петляет, но пейзаж не меняется. И тут, мало того, что мы идем, так еще и дождь пошел. Неслабый такой дождь. И ветер усилился, чтобы уж для полного кайфа. Противный такой питерский ветер, главной отличительной чертой которого является то, что в какую бы сторону вы ни шли, ветер этот всегда будет дуть вам прямо в лицо. М-да, дождь и ветер. Может, кто-нибудь и любит гулять под дождем, но я к таковым любителям не отношусь. Потом, ладно бы еще идти под дождем, зная, что где-то впереди тебя ждет теплый дом, мы же шли под дождем, и я при этом не имел ни малейшего понятия, что нас ждет впереди, со смутным ужасом ожидая ночевки в палатке из рюкзака. А тут еще и тележка совсем не катит (песок-то размок). Однако я решил не хныкать, стиснуть зубы и идти до конца. Стиснул и иду. Идем мы значит, тележка вихляет-опрокидывается-стучит, Медея молчит, ветер свистит, и еще и дождь нудит. Каждый новый поворот рождает у меня ожидание чудесного появления указателя с вожделенной надписью «Шепелёво», а вместо этого за каждым поворотом открывается длинная прямая пути без всяких опознавательных знаков и с неизменным лесом по обе стороны дороги. Но наконец я вижу указатель и чуть не кричу от радости. Мы подходим к указателю, и я с ужасом читаю: Кандикюля. Я аж остолбенел. Согласно всем законам логики Кандикюля – это не Шепелёво, а раз это так, то, значит, мы всё еще не на месте, и до места всё еще идти бог знает сколько времени, а я уже насквозь промок, а я уже до предела устал, да еще этот противный ветер всё назойливее хлещет в самое что ни на есть лицо. Вызревающий бунт
«– Мне непонятно другое: почему они не слушают, когда я говорю, что не хочу знакомиться, и прошу отойти от меня. Они только смеются в ответ и продолжают приставать. Но я нашла одно безошибочное средство. Я говорю такому человеку, что сломаю ему руку, если он не оставит меня в покое. – И это помогает? – спросил Язон. – Конечно, нет. Но когда в самом деле сломаешь ему руку, он наконец отстает. И уже тогда другие ко мне не подходят». (Гарри Гаррисон. «Неукротимая планета»)