Портрет. Юрий СидоровЧитать онлайн книгу.
глаза в сторону, откуда шел этот мешающий набор слов, но ничего не увидел. Глаза заволокло туманом, и все предметы превратились в нечеткие, пульсирующие цветные пятна. Все, кроме одного. Того самого, главного, о существовании которого Матвей еще двадцать минут назад не догадывался.
Экскурсанты пришли в этот зал Потехинского музея, когда Зарубин уже порядком устал от чучел волков и зайцев, всяких там прялок и лучин, напоминающих о временах, безвозвратно канувших в прошлое под напором рвущегося вперед нового мира. И зачем эти «Быт помещика» и «Быт крестьянина» вообще нужны? Помещиков ликвидировали, чего о них вспоминать? А крестьяне – их скоро тоже не останется, будут сельскохозяйственные рабочие, сознательные, отряд всемирного пролетариата, без всяких там лучин и предрассудков. Правда, чего греха таить, в брезентовой палатке, где жил Матвей, электричества пока не было, керосиновой лампой пользовались. Но это временно, вот стоит завод построить, тогда и за жилье возьмемся, все вокруг светом зальем, ночью ярче, чем днем, будет. Да и лампа керосиновая не чета той дореволюционной лучине, если разобраться как следует. «Зря нас в этот музей повезли, только праздник скомкали, – сожалел несколько минут назад Зарубин. – Культмассового сектора недоработка. Лучше бы концерт свой устроить».
Но стоило им вместе с девушкой-экскурсоводом, постоянно перекидывавшей длинную косу со спины на грудь и назад, войти в этот зал, мир для Мотьки Зарубина изменился сразу и бесповоротно. Будто и не жил раньше. Прошлое стало казаться нереальным: и тяжело груженные землей тачки, с которыми они бегали как угорелые, и кирки с лопатами, не желающими оторваться от земли под конец смены, и набитая степными травами подушка, до которой так приятно прикоснуться вечером щекой и утонуть во сне до следующего утра, когда тело снова окажется наполненным бодростью и желанием работать до седьмого пота. Стране нужны машины, а машинам нужны шины. Много шин, очень много. И потому они построят здесь различимый пока лишь на чертежах завод-гигант, а рядом с сонным, одно- и двухэтажным Потехино встанет Соцгород. Но сейчас и завод, и будущий город ушли в сторону. В голове Матвея, бесцеремонно вытеснив весь остальной мир, царствовала одна-единственная девушка. Та самая, которую он заметил прямо из дверей, когда вошли в этот зал. Заметил и уже не мог оторвать глаз.
Экскурсовод подошла к картине и деловито начала перемещать указку то к лицу девушки, то к ее темным, льющимся по плечам на розовое платье волосам, то к волшебно-прозрачной занавеске, приподнявшейся от веющего из окна летнего ветерка.
– Картина, которую вы видите, написана художником Василием Становым, – проникал в голову Матвея рассказ экскурсовода. – Называется она «Девушка и утро». Становой изобразил свою героиню стоящей у открытого окна, слева от девушки находится кувшин с букетом роз…
– А почему желтых? – прервал рассказ чей-то недоуменный вопрос. – Товарищ экскурсовод, надо бы наши, красные розы. В честь Розы Люксембург чтобы!
– Не знаю я, товарищи, почему розы желтые, –