Портрет. Юрий СидоровЧитать онлайн книгу.
она хороша. Так что у вас неплохой вкус, поздравляю и желаю, чтобы и в жизни вы встретили достойную пару.
– Я хотел про художника побольше узнать. Правду говорят, что рисуют картины с живых людей? Ежели так, то он знает Ревмиру.
– Кого-кого? – переспросила Заречная.
– Ну, девушку с картины.
– Это вы ей такое имя придумали?
– Да. Ревмира! Революция мировая!
– Не знаю, не знаю, – покачала головой заведующая. – Вы меня простите великодушно, но она не очень похожа на революционерку. По крайней мере, в таком платье по баррикадам не побегаешь. Да, и вот что. Я не сильна в новых именах, но как раз недавно читала, что Ревмира – сокращение не от революции мировой, а от революционного мира. Но тут вы, думаю, лучше знаете.
– Ничего вы не смыслите, – с горячностью выпалил Матвей. – Она революционерка, самая настоящая. Иначе и быть не может, ведь она красивая. А то, что в платье таком, да рядом с розами, то Ревмира задание выполняет в тылу у белых.
– Как же ей родители могли такое имя дать, если она до революции на свет появилась? – улыбнулась Заречная.
– До революции? – почесал в голове озадаченный Мотя. – А она… она сама потом имя сменила. Вот!
– Хорошо, хорошо, пусть будет по-вашему, – успокоительно произнесла Пульхерия Петровна. – Так чем я могу помочь вам?
– Я хотел про художника узнать. Раз он Ревмиру рисовал, то, значит, они знакомы.
– Понятно, – прервала Заречная. – Художник картину не рисует, а пишет, но это так, к слову. Теперь насчет Станового. «Девушка и утро» попала в наш музей в начале двадцатых, можно поднять бумаги и уточнить. Я тогда еще здесь не служила. На самой картине даты, насколько я помню, нет, только автограф художника. Но в любом случае полотну больше десяти лет. Если предположить, что Становой писал с натуры, что бывает часто, но не всегда, то в этом случае вашей Ревмире сейчас за тридцать. Давайте сделаем так. Я наведу справки и завтра, если заглянете, расскажу, что дастся узнать.
– Меня с утра выписывают завтра, – угрюмо пробурчал Мотя.
– Откуда выписывают? Из больницы? То-то я думаю, почему вы несколько дней подряд в музее проводите, с вашего строительства путь неблизкий. Из больницы сбежали?
– Ничего я не сбежал, – обиженно насупился Матвей, – меня сам Никодим Петрович отпустил. Ой, совсем забыл, он же вам привет, нет, не привет, как это… поклон передавал.
– И ему от меня поклон передайте. Только обязательно! Замечательный доктор! И человек душевный. Извините, что так долго вас держу, распорядок больничный ломаю. Идите, голубчик, а то Никодим Петрович ругаться будет, еще и мне попадет.
Матвей вышел из кабинета Заречной. Оказавшись в залах музея, он, естественно, позабыл о всяческих обедах, больницах, вообще о времени и направился туда, куда не мог не пойти.
На профиль Ревмиры сейчас падала тень: свет в зале не зажигали, поскольку посетителей практически не было, а заунывный дождик за окном добавлял серости. Матвею показалось, что летнее утро