Точка замерзания крови. Андрей ДышевЧитать онлайн книгу.
nein, es ist unnotig! Dass ihn in Ruhe![7]
Тенгиз, продолжая невыносимо фальшиво играть самоуверенного и остроумного хозяина нашей судьбы, склонился над мокрым лицом немки и, рассматривая его, произнес:
– Ни хрена не понимаю, чего она хочет. Курлы-мурлы, шихт-михт… Ну-ка, полиглот, – перевел он взгляд на меня. – Переведи!
– Она просит, чтобы вы оставили ее в покое.
Тенгиз оттопырил губы, часто заморгал воспаленными глазами.
– А до нее очередь еще не дошла… Ой, блин, слезки горькие капают! Отольются, тебе, немчура, слезки моей прабабки, которую, может быть, на фронте грохнули. И слезки моего прадедки тоже! Знаешь, что такое кровная месть, арийка долбаная?
Мэд молча крутила головой и крепко держала меня за руку.
– У нее же марки должны быть, Бэл! – громко, почти криком сказал Тенгиз. Когда он кричал, он выглядел не таким жалким. – Как мы об этом сразу не подумали!.. А ну-ка, Ева Браун, хэндыхох! Финансируй возведение памятника героям обороны Эльбруса!
– Оставь ее, – не глядя, приказал Бэл, взялся за поручень и выглянул наружу. – Причаливаем к "Кругозору"!
Двуглавый конус Эльбруса исчез за мутной шторой облаков. Чем выше мы поднимались, тем заметнее усиливался ветер. Под его порывами вагон стал раскачиваться, трос скрипел, стонал, гулко гудел, ударяясь о конструкции опор. Вагон, снижая скорость, въехал в "карман" между бетонных стен и остновился у платформы. Никто не вышел его встретить, хотя на станции был дежурный технарь, и он не мог не знать, что несколько минут назад канатная дорога была включена.
Бэл соскочил на платформу. В опущенной руке он нес автомат, другой держал лямку рюкзака. Он шел к двери свободно и, в отличие от Тенгиза, не был напряжен. Здесь, на станции "Кругозор", на высоте более трех тысяч метров, ему не было кого опасаться. Милиция осталась внизу, а подняться сюда без помощи канатки могли только специально подготовленные люди, но и на это у них ушло бы не меньше трех часов.
Мелкий и сухой, как соль, снег кружился вокруг ботинок Бэла. Порывы ветра, спиралью затягивая снежную пыль в небо, пригороршнями кидали ледяные иглы нам в лица. Тенгиз заворчал и втянул лысую голову в плечи. Мы молча ждали своей участи. Мэд уже успокоилась, слезы на щеках высохли, но теперь она мелко дрожала от холода и изредка всхлипывала, напоминая посаженного в чулан Буратино. Лариса стояла у окна в торце вагона спиной ко всем и смотрела на остывающий, покрытый стылой синевой Главный хребет. Фигура ее была неподвижна, но в этой скованности чувствовалась скрытая агрессия, и я хорошо представлял, какой поток гнева обрушился бы на меня, посмей я обратиться в ней в эти минуты. Упакованный в салатовый комбез мужчина, озабоченный недержанием своего слова, находился в противоположном торце вагона и, несмотря на свой выдающийся рост, был малозаметен среди нас. Его инфантильная подруга устроилась на краю скамьи и, высунув кончик языка, красила ногти, делая узкие быстрые мазки кисточкой. Супружеская чета Власовых громко сосала леденцы. Круглоглазая Ирэн доставала из кармана
Нет, нет, не надо, пожалуйста! Не трогайте его!