Обманщик и его маскарад. Герман МелвиллЧитать онлайн книгу.
и элегантностью. Подложка его сюртука была из белого шелка, что выглядело бы особенно неуместным, если бы являлось частью портновского замысла, а не символом, – возможно невольным, но показывавшим, что внутри он был еще лучше, чем снаружи, несмотря на превосходную верхнюю ткань. Но одной руке он носил белую лайковую перчатку, но другая рука, без перчатки, выглядела не менее белой. Поскольку на «Фидели», как и на большинстве пароходов, тонкий слой копоти местами лежал на палубе и особенно на перилах, было удивительно, что его руки остались незапятнанными. Но если бы вы какое-то время наблюдали за ним, то заметили бы, что он старается ни к чему не прикасаться. Короче говоря, вы бы заметили, что некий слуга-негр, чьи руки от природы были черными, – возможно, с такой же целью, как мельники носят белое, – выполнял все указания своего хозяина и имел дело с грязью во всех ее проявлениях, но без предрассудков. Но представьте, каковы были бы последствия если бы джентльмен мог бы еще и грешить через своего представителя без последствий для своей репутации! Впрочем, этому не бывать, и даже если бы так было, то никакой рассудительный моралист не помел бы и заикнуться об этом.
Таким образом, есть причина полагать, что этот джентльмен, подобно прокуратору Иудеи, мог спокойно умывать руки, и никогда в жизни не сталкивался с торопливым маляром или неосторожным дворником; в общем, благодаря своей незаурядной удаче, он был очень хорошим человеком.
Не то, чтобы он был неким воплощением Уилберфорса;[37] такая высокая честь, по всей вероятности, не принадлежала ему. Ничто в его манерах не свидетельствовало о праведности. Он был всего лишь добрым, и, хотя это качество ставят ниже праведности, разница между этими двумя понятиями, как можно надеяться, не так уж непреодолима, ибо праведный человек не обязательно является добрым, и на проповедях с церковной кафедры можно слышать убедительные настояния о том, что доброта по своей природе далека от праведности, и природная доброта становится праведной лишь после духовного преображения и обращения к вере. Честные умы, понаторевшие в истории праведности, не станут это отрицать, поскольку сам святой Павел вполне ясно сказал, какому из этих качеств он отдает свое апостольское предпочтение: «Ибо едва ли кто умрет за праведника; за благодетеля, может быть, кто и решится умереть».[38] Поэтому, когда мы повторяем, что этот джентльмен был только добрым человеком, как бы ни возражали против этого суровые блюстители нравов, все же можно надеяться, что его доброта, по меньшей мере, не будет считаться преступным качеством. Во всяком случае, ни один человек, даже праведник, не сочтет правильным отправить этого джентльмена в тюрьму за преступление, каким бы экстраординарным оно ни выглядело, до выяснения всех обстоятельств; всегда остается шанс, что вышеупомянутый джентльмен в конце концов может оказаться таким же невиновным, как и его судьи.
Этот добрый джентльмен с достоинством ответил на приветствие праведника, – то есть, человека в сером, уступавшего
Уильям Уилберфорс (1759–1833) – британский политик и член парламента, благодаря которому в Англии в 1807 году был принят закон о запрете работорговли (прим. пер.).
Послание к Римлянам, 5: 7 (прим. пер.).