Магнолии были свежи. Софья ИгнатьеваЧитать онлайн книгу.
большим для нее, чем просто другом, но вся беда была в том, что для Мадаленны он и другом-то не был. Он был очень хорошим, повторила снова Мадаленна, но она и представить себе не могла, что это человек будет обнимать ее и целовать. Нет, она не искала каких-то сильных чувств, ей не нужна была страсть – все это только губило человека – но ей хотелось чувствовать себя с человеком так свободно, будто рядом с ней и не было никого. Присутствие Джона ощущалось во всем, он не мог быть незаметным, и это ей не нравилось.
– Я постараюсь, Джон. Но ничего не могу обещать.
Она никогда ему ничего не обещала, но и этой простой отговорки ему хватало. Мадаленне почему-то стало плохо. Никто никогда не озвучивал планы на ее счет, мама всегда демократично говорила, что она и только она имеет право решать свою судьбу, но при всей своей любви к искусству, Мадаленна была куда более приземлена, чем ее родители. Она понимала, что денежные запасы истощаются, понимала, что и сама она не сможет быть вечной студенткой и бегать по всему Портсмуту с сумкой, набитой чужими учебниками и решениями чужих задач. Ей необходимо было выйти замуж, и учеба в университете с голубой мечтой стать искусствоведом и писать диссертации на тему роли пейзажей в творчестве Брейгеля испарится так, словно ее и не было никогда. Да Мадаленна и сама была бы рада выйти замуж, вот только не за Джона.
Она подцепила носком сапога камень, и тот с глухим треском пролетел над лужей и упал около порога сторожки мистера Смитона. Она и не заметила, как они так быстро пришли. Мадаленна уже хотела войти и даже обернулась к Джону, как из открытого окна раздался смех мистера Смитона, и еще чей-то низковатый голос добавил:
– Теперь ты понимаешь?
– Замечательно, Эйдин! Замечательно!
Мадаленна осторожно заглянула в окно, но тут же отпрыгнула – человек стоял вполоборота, и одно ее лишнее движение могло привлечь внимание, а она вовсе не собиралась рассказывать, что она не подслушивала, а просто оказалась рядом. Объяснения всегда обвиняли человека, и было неважно, виновен он на самом деле, или просто попал в дурацкую ситуацию.
Она отпрянула к двери, и пять тысяч раз успела выругаться и пожалеть, что позволила Джону проводить себя до сторожки. Отпрянув от окна, она оказалась зажатой между полуоткрытой дверью и Джоном, и если бы даже она хоть слегка повернулась бы, то непременно угодила бы либо носом в коридор, либо в объятия Джона, и она могла поклясться, что из двух зол она непременно выбрала бы последнее.
Внезапно в комнатах настала тишина, и, решив, что, либо сейчас, либо никогда, Мадаленна нарочно громко хлопнула ведром, мягко оттолкнула Джона, и, постучав по дереву, зашла в комнату, которую мистер Смитон называл гостиной. К счастью, молчание не затянулось, и старый садовник сразу же радостно воскликнул и обнял ее, а потом пожал руку Джону.
– Познакомься, Эйдин, это моя Мадаленна.
Незнакомец, наверное, ей улыбнулся, однако она только молча кивнула и пожала протянутую руку, старательно смотря в другую сторону. Несмотря