Среди ангелов. Ксения Викторовна НезговороваЧитать онлайн книгу.
на собеседника. Тот отодвинулся, прекрасно зная, из какого акта эта опытная актриса вырвет следующие жесты. Женщина ударила обидчика по голове большой чёрной сумкой, а он продолжил смеяться… «Губы, губы, губы!»
– Ненавижу тебя, отощавший старичок! Дьявол с мешками под глазами! Выдранная клавиша! Да посмотри, в кого ты превратился, жуткий мерзавец! – глаза горели, как подожжённые, и метали искры ярче грозовых молний. С сумкой в руках она была похожа на палача, готового опустить на жертву последний удар, но… Губы дрожали; единственное, на что была способна эта женщина – выстрелить в противника из игрушечного водяного пистолета. И Валерий прекрасно это знал, он взял её руки и прижал к губам:
– Ты всё та же… Чем злее, тем красивее.
Мария вскочила с кровати и пнула старенький стул. Обиженно застонав, он развалился на части и умер, никем не оплаканный.
– Хоть бы починил! – проворчала женщина. Потом отворила окно, зажгла сигарету, но не закурила. В глазах заплясали безумные чертенята.
– Чёртова гусеница! Это ты чёртова гусеница! Лежишь и ничего не делаешь! Даже еду приготовить лень! А бельё? Сколько лет ты не стирал бельё? Терпеть тебя не могу! Из‑за тебя пропала моя сигарета. И холодно, прекрати открывать окно на ночь.
Валерий с обожанием следил за игрой на выразительном лице и думал, что она нисколько не повзрослела. Её странная манера строить предложения, резкие, броские слова, привычка доставать сигарету, обжигать пальцы и почти не курить… Всё осталось прежним и свойственным только ей одной. А он, разумеется, изменился, растеряв всю былую энергию и умение радоваться каждому дню; юношеский максимализм стёрся, исчез, уступив место прогрессирующей усталости.
«Старость износившейся души и вечная молодость… Мы герои‑антагонисты в этой затянувшейся истории о жизни…»
– Маша, ты бессмертна…
– Никто не вечен.
– Ты идёшь, идёшь и не останавливаешься… Ты – настоящее в цепи времен, ты – этот век, этот воздух, эта ваза, этот зв…
– Звук! – почти закричала Мария и резво подлетела к фортепиано. Она с грохотом открыла крышку и взвизгнула.
– Ты олигофренистый идиот! Псих высшего класса! – и если бы у неё в руках был стакан с горячим кофе, она обязательно выплеснула бы ему в лицо. – Пыль… Это всё пыль! Ты ни разу не играл за эти двадцать лет?
Он стыдливо закрыл лицо руками, как мальчик, которого отчитывали за проступок, и ничего не ответил. Она с силой сжала его локоть и тоном, не терпящим возражений, крикнула:
– Иди!
Валерий боязливо помотал головой.
– Я… я… я не могу, Ма…
Мария взяла его руку и ударила ей по клавишам, они огласили комнату давно позабытыми звуками; фортепиано проснулось и с вызовом взглянуло на покрасневшее лицо хозяина. «Садись…» – приказали клавиши…
…Черноволосый юноша в белоснежном костюме вежливо поклонился зрителям. Он знал, что от него ждут чего‑то