Главы для «Сромань-сам!». Сергей Николаевич ОгольцовЧитать онлайн книгу.
с её спины, титек или что уж там в активном применении на момент обозрения, в стену и обратно.
Снижает монотонность? Да. Но вместе с тем и напрягает…
Вот если б, скажем, сбоку снять на плёнку… Ну допустим… Хотя нет, так уже покатит тупая, плоская порнуха, а не досуг сибарита… Смотришь клип, одна рука трудолюбиво дрочит, второй грызёшь попкорн или там семечки, но только не чипсы – от них брюхо растёт, ну их нах…
С усталым вздохом он отбросил эту мысль, что, кстати, характерно для него.
По своей натуре, он – естествоиспытатель, пытливый, обстоятельный, но до сих пор не создал ни одной работающей модели для воплощения своих гипотез, идей, предположений…
Всё как-то проходит, уходит, канет в Лету (нет здесь нужно длительное время… «канует»?. …«угребает на каноэ»? …хотя кого это, собственно, гребёт, скажи на милость?)
Поэтому он снова переключил внимание с настенной тени на свою ладонь.
Всё верно, хироманты просят давать левую, не так расплющена трудом, мозолями и прочим…
Хотя если молотобоец или регулярно вкалываешь ломом какая разница: солома или сено?
Об чём сталбыть? А! Хиромантия… Ну вот они, Венеркины бугры… линия жизни, длиннючая зараза, хоть об лёд бей… или здоровья? …он всегда их путает… тут этот, как его? – Croix Mystique… постой-ка! а линия ума где? должно на перекур свалила, когда не думаешь, зачем ей напрягаться?. залог успешных достижений в разделении труда…
И тут он вспомнил:
– Томка, слышь? Я вспомнил!
– Ммм… ну чё ты ещё вспомнил?
– Вспомнил чё спросить хотел – сегодня какое? Двенадцатое?
Она чуть шевельнулась, чтобы очнуться из истомы:
– Ну…
– А завтра, выходит, пятница?
– Ну…
– Гра-аздец!.
– Кому?.
– Кому-кому! Рыцарям тамплиерам со мною вместе!
– Чё ты мелешь?
– Тринадцатого в пятницу, зачёт у Граздецкого по Научной Типологии.
– А чё так рано? До сессии полмесяца почти.
– Я знаю? Едет он куда-то. Всё – граздец. Шатнусь по этажу, може у кого учебник есть, хотя бы цвет обложки посмотреть. Он такой, блин, придира…
– Оно те нада? Врёшь ты всё, свалить намылился, а у меня, кстати, сегодня комната свободна, сожительницы за «торбами» разъехались…
– Не, в натуре. – Он начал продеваться в трусы, затем, с прискоком, в джинсы и в носки с туфлям. Натянул майку и свитерок.
– Да всё ты врёшь, мудила.
– Вот только дяде не хами, да?.
– Вали уже, мудядя.
– Так другое дело.
Он двинул к выходу, в который раз чистосердечно восхищаясь безошибочным выбором места для экспозиции, что состояла из большого листа ватмана пришпиленного на внутреннюю поверхность двери, со своим карандашным рисунком.
Ню, разумеется. Просто рисунок, простым карандашом, но в стиле проникновенного реализма, а не каракули Пикассо. Есть на что глянуть и восхититься.
Женщина Бальзаковского