Настоящий мужик. История парня из Anthrax. Скотт ЯнЧитать онлайн книгу.
вызывал такие эмоции в гриме или без него. Он играл Ларри Тальбота, на которого в полнолуние нападает оборотень, и Ларри его убивает, но в драке оборотень успевает его укусить, поэтому Ларри становится оборотнем и каждое полнолуние сам превращается в волка. Он вызывает столько сочувствия, потому что не заслужил такой судьбы. Он не хотел убивать людей, будучи человеком-волком, он себя совершенно не контролировал. С Дракулой совсем другая история. Его было не жалко – он был вампиром и пил кровь. Дракула был моим самым нелюбимым персонажем из фильмов компании Universal.
Мы тогда об этом не знали, но на психологическом уровне мы с братом больше симпатизировали персонажам, которым в жизни пришлось несладко. В детстве мы как могли пытались отгородиться от недовольства родителей. Как и Франкенштейн, мы лишь хотели, чтобы нас оставили в покое.
Мы жили на Бэйсайде, Куинс, в Бэй-Террас[10], пока мне не исполнилось восемь. Это была еврейская часть города, где жила верхушка среднего класса и богачи. Мы-то, разумеется, к ним никакого отношения не имели. Мы жили на бульваре Белл в доме на две семьи. Мы жили с одной стороны, а с другой – вторая семья. Но прямо в конце улицы громоздились гигантские особняки. И зимой мы брали лопаты для уборки снега, шли и предлагали за 20 баксов почистить подъездную дорожку. Мы нехило наживались – по меркам детей предподросткового возраста. У меня была куча друзей в том и соседнем районах. Все друг друга знали. В остальной части Бэйсайда жили ирландцы, итальянцы, немцы и там были все, от низшего среднего класса до несметно богатых.
Примерно в 1972 году мы уехали из Куинса, и я очень расстроился, потому что сразу же после третьего класса уехал от всех друзей. Мы перебрались в Сифорд, Лонг-Айленд, и в четвертый класс я пошел в новую школу. Да, мне было хреново, но маме было куда хуже. У отца были добрые намерения. Мы снимали дом в Куинсе, и вдруг папа смог позволить себе купить дом в Лонг-Айленде, поэтому мы следовали за американской мечтой. У нас был задний дворик и подъездная дорожка к дому. Но мама еще больше чем я, не хотела уезжать из Куинса и оставлять друзей. Отец хотел, чтобы она сменила обстановку и могла бы стать счастливее. Но вышло только хуже. В Сифорде она впала в глубокую депрессию, и вот тогда ее жизнь превратилась в настоящий мрак. Она не была мамой из «Степфордских жен». Она стала больше выпивать, пить больше таблеток, и ее даже начали посещать мысли о суициде. Я прекрасно помню, как она устраивала истерики, плакала или кричала на нас с братом. Она срывалась и слетала с катушек, и мы старались не действовать ей на нервы. Иногда, каким бы я заботливым ни был, а я действительно был заботливым и деликатным засранцем, она выходила из себя, и я попадал под раздачу и потом буквально бежал со всех ног. Помню эти дивные моменты, когда она кричала на меня за что-нибудь, а я разворачивался и драпал от нее из гостиной в коридор, надеясь скрыться в своей комнате, и однажды получил по спине чем-то тяжелым. Ноги разъехались, и я упал, но успел подставить руки, чтобы смягчить падение. Я быстро встал,
Окрестность в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк.