Психоанализ. Искусство врачевания психики. Психопатология обыденной жизни. По ту сторону принципа удовольствия. Зигмунд ФрейдЧитать онлайн книгу.
похож на льва на памятнике свободы в Брешии (который я видел только на картинке), сколько на того другого мраморного льва, которого я видел в Люцерне на надгробном памятнике швейцарским гвардейцам, павшим в Тюильри, и репродукция которого en miniature стоит на моем книжном шкафу. Наконец, мне все же приходит в голову искомое название: это Верона.
Мне сразу также становится ясно, кто был повинен в этой амнезии. Никто иная, как прежняя прислуга семьи, где я как раз находился в гостях. Ее звали Вероника, по-венгерски Верона, и она была мне очень антипатична из-за своей отталкивающей физиономии, а также своего сиплого, резкого голоса и невыносимого доверительного обращения (на что она считала себя вправе из-за долгого срока службы). Кроме того, для меня был невыносим деспотизм, с которым она в свое время обращалась с хозяйскими детьми. Теперь я также знал, что означали замещающие мысли.
«По поводу Капуи у меня тут же возникла ассоциация с caput mortuum. Очень часто я сравнивал голову Вероники с черепом мертвеца. Венгерское слово kapzsi (алчный), несомненно, стало также причиной смещения. Разумеется, я нахожу также те гораздо более прямые ассоциативные пути, связывающие между собой Капую и Верону в качестве географических понятий и итальянских слов с одинаковым ритмом.
То же самое относится к Брешии; но также и здесь обнаруживаются переплетенные окольные пути ассоциации идей.
В свое время моя антипатия была такой сильной, что я находил Веронику поистине отвратительной и не раз выражал свое удивление тем, что ей все же удавалось вести любовная жизнь и что ее любили; „Как ее можно поцеловать, – говорил я, – ведь это вызовет позыв к рвоте [Brechreiz]“. И все-таки эту антипатию, несомненно, давно можно было связать с идеей о павших швейцарских гвардейцах.
Брешиа, во всяком случае здесь, в Венгрии, очень часто обозначается не львом, а другим диким зверем. Самое ненавистное имя в этой стране, равно как и в Верхней Италии, – имя генерала Гайнау, которого без обиняков называют гиеной из Брешии. Стало быть, от ненавистного тирана Гайнау одна нить мыслей через Брешию ведет к городу Вероне, другая – через идею о животном-могильщике с сиплым голосом (причастном к появлению надгробного памятника) – к черепу мертвеца и к неприятному органу Вероники, которую столь злобно поносит мое бессознательное, в свое время почти так же тиранически хозяйничавшей в этом доме, как австрийский генерал – после венгерской и итальянской борьбы за освобождение.
С Люцерном связывается мысль о лете, которое Вероника вместе со своими хозяевами провела на Фирвальдштетском озере поблизости от Люцерна; в связи со „швейцарской гвардией“ опять-таки воспоминание, что она умела тиранить не только детей, но и взрослых членов семьи и ей нравилось выступать в роли гвардейской дамы.
Я со всей определенностью отмечаю, что эта моя антипатия к В. – сознательно – относится к давно преодоленным вещам. Тем временем внешне, равно как и в своих манерах, она к