Обоснованная ревность. Андрей БитовЧитать онлайн книгу.
и о гигантской радиомачте, которую строят в нашем городе и высота которой будет пятьсот метров. Старик восторжен и рассказывает научно-популярные статьи, до которых он великий охотник. Они все помешались на прогрессе, даже мои милые старики. Кроме мамы. Маме это все равно, где-то она мудрее, а они – дети. Это оставшееся их мужчинство. А я уже совсем пьян. А старик так рад и так счастлив. Что мы пришли. Он нас любит. Мы единственные у него. Мы его любим. Он один у нас. И это все другие слова, которые есть суть и которых он так и не говорит. А говорит он, что вот, например, нейтронная бомба – так не то что атомная, а водородная против нее что порох. С ужасом вроде говорит. Но мне вдруг кажется, что ужас-то его притворный, а на самом деле он даже восхищается. Что вот бомба такая упадет – и все живое погибнет, а даже стекла в домах целы останутся. И никакой зараженности – входи, пользуйся. “Так ведь в этом весь ужас, – говорю я, – лучше бы ничего не осталось”. А старик – глаза круглые – кивает и не понимает. “Не понимаешь ты ничего”, – говорю я. “А я три войны прошел”, – говорит он. “Не понимаешь ты ничего”, – говорю я. “А я три войны прошел”, – говорит он. “Вот и не понимаешь”, – говорю я. “Это еще что, – говорит отец, – тут еще, – говорит отец, – но это совершенно секретно, – говорит отец, – за сотым еще элементы нашли…” Так они, эти элементы, по словам отца, такую поразительную способность взрываться обнаружили, что вот с грецкий орех бомба – и материка нет. Привез какой-нибудь журналист в кармане, где-нибудь обронил – и порядок. И ракеты не нужны… “Не нужны?” – говорю я. “Не нужны”, – говорит отец. “А так – они нужны?” – говорю я. “Щенок, – говорит отец, – я всю войну прошел”. – “Вот и не понимаешь”, – говорю я. “Щенок!” – говорит отец. “Это еще что, – говорит старик, – вот если из антимира бы да антивещество бы – то на всю планету бы одной булавочной головки хватило бы”. – “А вот мне рассказывали, – говорю я, – это, конечно, в Америке было… в одном таком секретном месте пять подводных лодок стояло, бок о бок. И на одной из лодок матроса наверх послали, снег счищать. Так он отказался наотрез. Тогда другого послали. Вот того – другого – брат мне и рассказывал. Вот он счищает, а под ним, в лодке, пожар начался, и никак его не остановить. И командира нет – он на берегу. А этот наверху ничего еще не знает (снег счищает), только чувствует: что-то у него под ногами греется, – но не придает значения. И вдруг ка-ак ахнет! Взорвалась лодка. И с ней все остальные, а того, который счищал, как подкинуло и отбросило на сколько-то там километров – и прямо в сугроб. А капитан в это время шел по берегу и как раз поравнялся с фонарем. Его лбом об столб и садануло – так он сразу и упал, мертвый. И никого в живых не осталось. Только тот в сугробе единственный и остался…” – “Это ты к чему?” – удивился отец. “А так, – сказал я, – и еще, – сказал я, – когда все это дело взорвалось, то там еще торпеды разбежались. Так за ними еще бог знает сколько времени охотились, чтобы выловить…”
“Не умеешь ты пить”, –