Лицо из зеркального коридора. Марьяна РомановаЧитать онлайн книгу.
показалось, брезгливо поморщился. Позже я привыкну, что он нетерпим к слабости, но в первые дни это казалось странным.
Колдун уже давно определял себя как некую частичку Вечности, заключенную в форму тела. Его раздражало изначальное несовершенство сосуда. Когда я узнал его ближе, понял, что это отчасти страх – он боялся единственного, что невозможно было взять под контроль. Времени. Он виртуозно играл с Временем, умел сжимать его так, что часы казались мгновением, умел чувствовать его с точностью до минуты, не пользуясь часами, или наоборот – растворяться в нем, видеть его как бесконечное пространство информации, в котором прошлое и будущее читаются как страницы библиотечных книг. Но Колдун ничего не мог поделать с неизбежностью времени, с его постоянным током.
Осень сменяла лето, потом наступала зима, и тем, кто жил в режиме машинального восприятия мира, казалось, что так будет вечно. Но время умело ждать и однажды отнимало у каждого его наивные «навсегда». Влюбленные клялись друг другу в вечной страсти, расчувствовавшиеся невесты плакали, стараясь, чтобы не потекла тушь, а спустя двадцать лет смотрели на тех, кто когда-то для них был чуть ли не богом, с отвращением и тоской. Белолицые красавицы любовались на себя в зеркалах и благодарили небо за джекпот, пока однажды не наступал день, когда никто не оборачивался им вослед и единственной фразой становилась: «Ты сделала всё, как я просил?»
Я кивнул и показал Колдуну набитый травинками карман. Колдун не поблагодарил даже, просто велел идти домой и все травы собранные на стол в горнице ссыпать. «Научу тебя сортировать их правильно. И поторапливайся, скоро опять дождь начнется, а тебе еще на болото идти, за ряскою».
Первый день в лесном доме бесконечным был, хотя вроде бы, когда ты работою занят, время должно быстрее бежать. Только вот я этого совсем не чувствовал, наоборот, минуты тянулись как патока. Травы мы отсортировали, потом Колдун вручил мне ведра и показал тропинку к лесному источнику. «Каждый день будешь воду приносить, у меня обычно шесть ведер уходит, а теперь с тобой, нахлебником, и все восемь получатся». Я и рад был от него избавиться: бродить по лесу одному было всё лучше, чем находиться в его присутствии, когда не знаешь точно, что от тебя хотят и ждут. Даже несмотря на то, что на обратном пути ноги мои подкашивались от слабости: в каждом ведре было двадцать литров, не привычен был я к такой работе. Путь длинный, тропинка скользкая. Так, по шажочку, и добрел. Несколько раз передохнуть останавливался, на дереве поваленном посидеть, травинку пожевать, на кроны деревьев посмотреть, на то, как беззаботно в них копошатся лесные птицы. И снова всплакнул от обиды – как там сейчас мои, что делает брат Петя, как мать объяснила ему мое отсутствие?
Колдун меня потом за неповоротливость отругал, сказал, что ползаю, как черепаха.
Только воду я принес, как меня на болото отправили. Болота в наших краях злые, топкие, много народу в них сгинуло – охотники да лесники знали, что ходить по лесу следует с осторожностью,