Огонь каждому свой. Алексей Васильевич СалтыковЧитать онлайн книгу.
зачатия Девы Марии, Ваше Преосвященство…
– Мы дадим ему шанс исправиться. Господь любит всех, и мы должны любить во имя Господа нашего Иисуса Христа.
– Последнее же время монах сей всё чаще замечаем в собраниях вольнодумных и учёных академий. Вместо того, чтобы общаться со святыми старцами, приобщаться святых таинств, он забивает себе голову разными новшествами еретическими.
– Есть одна мудрая пословица: «Кто ищет, чего не подобает, найдет то, чего не хочет»
– О! Как вы верно подметили, Падре.
Неаполь. Тогда же.
Какое мне дело до этой грязной политики? Но боже мой! Неаполь! Тебя наводнили испанцы, ты стал всего лишь провинцией Испанской Империи. Нищета и безысходность жизни простолюдин здесь преломились как в камере обскура от ярких красок одежд богатых, великолепных капелл, базилик и мансард… Борьба за «чистую веру» соседствовала с детской проституцией и разбоем. И в то же время тех, кто не помышлял о куске хлеба и о пристройстве своих детей, состоя на службе у Святого Престола, чувствовали здесь себя вольготно.
Со своими друзьями, де ла Порта и Марино, Бруно посещал Академию Понтаниана, где спорили, излагали самые смелые мысли. Теперь здесь, повзрослевший Бруно, уже проводивший с амвона свои службы, черпал своё вдохновение, и ряса монаха всё более обременяла его. Но не так просто с ней расстаться. Не так просто высказывать собственные мысли, будучи связанным монашеским обетом. И это всё более его тяготило. С такими мыслями он вышел на улицу. Из-под ног вспорхнула стая голубей, подкормленных какой-то нищенкой.
Но здесь же, в Неаполе, испанцы развернули настоящий крестовый поход против еретиков, а точнее – против свободословия, инакомыслия! Король испанский в этом деле решил переплюнуть самого Римского Папу, оказаться святее его самого. Провинившихся пытали прямо на улице, на глазах у изумлённой толпы, и тут же казнили, признавшихся в злодеяниях. Бруно видел всё это и понимал, на какой скользкий путь он встаёт. Но делал он это уже тогда осознанно. Там, где другие в страхе прятали собственное лицо, не то, что мысли, он этого делать не собирался. Он понимал так же, что инквизиторы считают себя искренне правыми, как и он – себя. Но историю, как известно, пишут победители, и им дела нет до мнений проигравших. И нет ничего более самоуверенного, чем заблуждение в собственной неправоте. История всё стерпит. Да, они пишут историю, но это отнюдь не значит, что они правы!
Пути открытого противостояния Бруно предпочёл более гибкий. Пускай, если они умники узнают в моих трактатах и пьесах себя! Язык его сатиры был эзоповским. Отныне все ханжи и лицемеры – это ослы, обезьяны, крокодилы. А вымышленные его герои будут вести беседы с богами Египта – Исидой, Гором, Гермесом Трисмегистом, Цирцеей. Разгадать язык этот будет сложно – ведь в нём не будет прямой критики христианства.
Ведь пишут же на тему античности прекрасные картины! О! Сколько гениальных художников подвизалось в ту эпоху! Это был во истину ренессанс образной мысли и искусства! Столько нет и не было в иные времена,