Бур-Ань. Повесть из древне-зырянской жизни. Михаил ЛебедевЧитать онлайн книгу.

      Несмотря на обилие леса, жилища зырян были малы и тесны. Состоя из одного сруба, избушка зырянина не имела ни пола, ни окон, ни дверей. Полом была голая земля, только около стен прикрытая звериными шкурами, вместо окон – маленькие отдушины, затянутые бычачьим пузырем, а вместо двери – лосиная или оленья шкура, прикрывающая входной проем. В углу находилась неуклюжая каменка – подобие печи, сложенная из больших камней. Трубы не имелась, печь топилась «по-черному». Эту каменку топили несколько раз в день, если дело было зимой, и тогда все живое должно было выбираться из избушки, потому что дым заполнял ее до земли. После топку избушку закрывали наглухо, и в ней становилось так жарко, что обитатели ее вынуждены были снимать с себя одежду. Но скоро все тепло улетучивалось и делалось снова холодно, ввиду чего топка повторялась. Обитатели опять выгонялись на улицу, – так несколько раз в день. Одни зыряне способны были переносить такую жизнь.

      Никем не стесняемые в своих лесах, зыряне, тем не менее, ставили свои избушки вплотную одна к другой и выбирали места для селений около самого речного берега, так что почти ежегодно случались такие «неожиданности», что то или иное селение сносилось водой при весеннем половодии, а в сухое время года порой свирепствовали лесные пожары, при которых часто горели и деревни. Но это не вразумляло зырян. Они упорно снова и снова строились на своих обжитых местах и, конечно, снова терпели те же бедствия. Но бедствия шли своим чередом, не имея никакого влияния на упрямых дикарей, не хотевших отставать от старых привычек и жестоко за это платившихся… Такова зырянская натура.

      В один из ясных летних дней того года, в который святой Стефан, просветитель зырянского края, выступил на проповедь, – из небольшой реки Локчима[7] быстро вынеслась на Вычегду длинная узкая лодка и круто повернула кверху, держась того берега Вычегды, у которого течение было слабее.

      В лодке сидело шесть человек зырян, усердно работающих веслами, а на средней беседке помещалась высокая красивая женщина, одетая в простой черный шушун[8], с белою ширинкой или платком на голове и задумчиво глядела вперед, сложивши на коленях свои руки.

      Это была Бур-Ань, ездившая в локчимские селения, где произошла какая-то смута между жителями, воспротивившимися платить дань московскому великому князю, и только одна Бур-Ань могла уговорить их не раздражать грозную Москву.

      Зыряне работали веслами молча, изредка поглядывая на Бур-Ань, но вот, один из них обратился к ней, выразивши на своем лице самую глубокую почтительность: – А вот, что я скажу тебе, матушка Бур-Ань, русские люди слишком большую власть над нами забрали! Не смеешь против них слова сказать – молчи, хотя они зарежь тебя! Отдай последнюю шкурку!.. Недобрые люди они… недобрые князья русские! Не жалеют нас бедных…

      – И мы не жалеем других, – тихо отозвалась Бур-Ань, внимательно посмотревши на говорившего, – И мы не лучше русских. Да вот, хотя тебя к примеру