Русь неопалимая. Валентина Георгиевна ПанинаЧитать онлайн книгу.
горе. Он зашёл в горенку, где лежала его убитая подруга, прибранная и накрытая поволокой4. Он стоял возле своей любезной, и вспоминал, как взял её в полон и привёз к себе. Она родила ему сына Константина. Славянскому языку она так и не выучилась, а Добрыня её языка не знал, но они и так понимали друг друга. Она была с ним ласкова и послушна, а больше ему ничего и не надо было. Теперь он смотрел на неё и слёзы душили его, горе давило грудь. Добрыня подумал: «Господи, не ты ли надоумил Владимира звать нас с сыном в Киев, что спасло от неминучей смерти моего Константина?».
Посадник устремил взор на окно. Там, за стенами, шумел город – непокорный, буйный, принёсший горе в его дом. На следующий день Добрыня хотел казнить зачинщиков посаженных в поруб, но епископ Иоаким решительно восстал:
– Нет, не хочу начинать служение сему граду с руды!
– Но, святой отец, они же убивали наших близких!
– За то Бог им судья, сын мой, а ты, как христианин, учись прощать и врагов своих.
– Врагов не должно прощать! Они не лошадь у меня украли, а жёнку убили, сына без матушки оставили! Они дыбу заслужили! – прошипел посадский, сузив глаза от бешенства.
– Добрыня Малкович! Прости неразумных, они ж не из хулиганства али разбоя для наживы, а за своего Перуна бились. Ты у них Бога опрокинул. Молись, Добрыня Малкович! Молитвой изгонишь из сердца своего злобу. А заточников надобно отпустить.
– Надобно их в железа заковать, чтобы впредь неповадно было разбойничать!
– Это данники князя и твои вои, зачем их держать в порубе, какая там от них польза! Ты лучше их выпусти и наложи на них большую виру, чтоб неповадно было бунт учинять, – митрополит вздохнул с облегчением, понимая, что Добрыня поддаётся уговорам.
Через несколько дней, когда в Новгороде всё затихло, а храм Преображения Господня был восстановлен, Претич отпустил ростовчан домой, а сам с княжеской дружиной отправился в Киев. Вернувшись, он рассказал Владимиру, как прошло крещение в Новгороде и о постигшем Добрыню горе.
– Добрыню жалко, осиротел старик, – с горечью в голосе сказал Претич, – всё его подворье разорено, всё порушено, а мать Константина примучена.
– Придется Константина отправлять, к отцу. Тяжело стрыю5 будет одному в доме, пусть хоть сын веселит его. До князя Константину рода не хватает, но посадником я его сделаю, коль доживу, как-никак он брат мой сродный.
– А где сейчас Константин?
– В училище.
– Ты, помнится, и своего сына Ярослава туда определил. В иереи хочешь его?
– Я не только Ярослава туда послал, но и Мстислава. Они рода княжьего, их стол ждёт. А в училище послал, чтоб грамоте выучились. Читать, писать, да и молиться, как истые христиане. Кормильцы чему выучат? Из лука стрелять да на коне скакать.
– А как же остальные твои сыновья, Владимир Святославич? Ярослава с Мстиславом в ученье отдал, а тех?
– И тех велю учить. В каждом городе велю строить храмы, и первыми учениками при них станут княжичи с кормильцами. Тогда ни одна мать не кивнёт на меня: «Наших детей отбирашь