Буровая. Елизавета СагироваЧитать онлайн книгу.
Я успела удивиться богатырскому размеру этих сапог, который так не сочетался с тщедушным телосложением их обладателя, а мужчина уже подхватил Альку под мышки и легко взметнул в воздух, перенося через канаву.
– Алька, не надо! – запоздало сказала Машка, но девочка её не слышала. Она стояла, запрокинув голову, и смотрела на возвышающуюся над ней лошадь, как на ожившую мечту.
Зато услышал худой дядька и впервые посмотрел прямо на нас.
– Не бойтесь, эта кобылка спокойная. А малышку я знаю. Точнее, её отца. Так что пусть прокатится, хоть какая-то радость…
И следующие несколько минут невысокая гнедая лошадь катала по кругу вцепившуюся в луку седла Альку. Алька не сводила глаз с конской гривы перед собой и словно светилась изнутри чистым, ничем не замутнённым человеческим счастьем, более яркого проявления которого мне больше никогда не довелось увидеть.
С тех пор я чаще всего старалась вспоминать её именно такой. Вооружалась образом сияющей девочки верхом на лошади, чьи выбившиеся из косичек волосы в лучах солнца окружали её голову подобием нимба. Заслоняла им непроходимый мокрый лес, ряды бурых камышей, тёмно-фиолетовые пятна на белой коже, и неподвижный взгляд синих глаз, отражающий закатное небо.
2019 г.
Я уставилась на Машку, и даже в наступающих сумерках было видно, как густо покраснела она, избегая моего взгляда.
Карастецкий, если это действительно был он, между тем подошёл к нам и вблизи оказался ещё более неприглядного вида, чем издали. Несвежая одежда, давно небритое лицо, характерный запах, отличающий крепко выпивающих людей, и неразборчивые синие наколки на фалангах пальцев. В нём ничего не осталось от того красивого аккуратного мальчишки, которого я помнила. Разве что те же светлые ровные брови над покрасневшими глазами.
– Привет! – выдохнул он и улыбнулся, обогатив свой новый образ рядом гнилых зубов.
Машка что-то неразборчиво буркнула в ответ, Полинка промолчала, а я вежливо сказала:
– Здравствуйте.
Карастецкий скользнул по мне взглядом, равнодушно кивнул, и, конечно, не узнал. Зато, решив, что, раз обмен приветствиями состоялся, можно без стеснения переходить к главному, просительно затянул наверняка уже привычное:
– Мань, подкинь пятихатку, а? Трубы горят, сдохну сейчас. А я с зарплаты, как штык…
– Совсем уже охренел?! – взвизгнула та. Так неожиданно и пронзительно, что я вздрогнула, – Ты мне ещё с прошлого месяца косарь не отдал! И с какой такой зарплаты? Ты не работаешь!
Карастецкий клятвенно стукнул себя кулаком в тощую грудь.
– Как же, работаю! У Геныча на шиномонтажке шабашу третью неделю уже. Кого угодно спроси! Он в конце месяца мне заплатит, и я всё тебе зараз верну. Я всегда возвращаю, ты же знаешь.
– Ага, возвращаешь, – процедила Машка, не глядя на Корастецкого, – То через год, то через два, но возвращаешь.
– Ну вот видишь! – Карастецкий не понял сарказма и выжидательно