Плацдарм. Дмитрий ВолодихинЧитать онлайн книгу.
А тут тебе госпожа Колокольцева Антонида Патрикеевна. Второй гильдии мы.
– Каковна?
– Не каковна, а чеевна, трезор ты дворовый, бреху на версту, толку и с аршин не будет.
– Ну вы потише, я лицо государственное…
– Ой, ты подумай, лицо он государьсвиное! Да у нас тут городовой спозаранку меж двор не шатался, а ты и вовсе хлыщик, таких, слышь ты, покойный мой Ферапонт Максимович дюжинами в прикащщиках имел. С утра одним соплю утрет, а к вечеру другим заместо рушника попользовается. Лицо он государьсвиное! а коли ты лицо, барбоса маво к чему дразнить полез? Рыло в самую ж будку всунул! А дрючком цепяку для чего тянул? Может, ты ее сташшыть хотел? Или как сорочье племя, завидишь блескучее, и разом тут как тут?!
– Да я солидный человек, Авдотья Ферапонтовна, я, можно видеть, интеллигентный елемент… невместно мне в будку… рыло… что за слова такие, Аделаида Евлампьевна? Ни за что б. Не сойти мне с этого места!
– Ой, пустобрех. Я ж с окна видала!
– Ну-у… не все таким кажется, какое оно есть. По-научному говоря, иллюзион зрения.
– О! Люзион! Зубы тут мне будешь заговаривать… Кто ты таков и зачем явился?
Никто из нас уже не спал. По обычаю сельских и провинциальных людей наша хозяйка поднялась рано, занялась своим хозяйствишком захудалым – даром что ее Ферапонт, оказывается, был солидным воротилой, а наследство жене оставил неказистое, – и явила редкий талант двигаться по большому дому со скрипучими половицами и тысячей бытовых ерундовин, блюдя нешумную деликатность. Уже и петухи по всей городской окраине продрали горло, а мы добирали скудную солдатскую пайку сна, и никакой грохот нас не донимал. Надо ж было явиться ни свет ни заря этому… трезору. Правильно его пес цапнул, жаль не сьел с костюмчиком вместе.
– Я Эдуард Моргаев, газетный эдитор.
– Чевось?
– Да из газеты я, Аркадия Пантелеймоновна!
– Угу. А тут тебе какая газета?
– Тут я по поручению государственной важности…
Епифаньев, сонные очи вгоняя в череп энергичными движениями пальцев, предположил:
– Либо листовки, либо портреты.
Зевок расклинил ему челюсти. Жирный хозяйский кот, наглый сибиряк с хвостом толщиной в сардельку и усами от стены до стены, глядя на Епифаньева, вдохновился и тоже зевнул, сладостно загибая кончик языка.
Эдуард Моргаев, между тем, пустился в разъяснения:
– …Доблестный дух наших молодцов не нуждается в подкреплении, но боевая память истинных героев долженствует быть увековеченной!
– Ты дело говори.
– Я уже при дверях самого дела, Манефа Аристарховна! Их высокоблагородие из ОСВАГа поручил мне…
– Откеля?
– Да из ОСВАГа же! Это присутственное место теперь такое новое.
– У, – понимающе буркнула купеческая вдова.
– Вот я по их приказанию-то и принес. Пять экземпляриев листовки, срочно подготовленной самоотверженными эдиторами газеты «Орловский вестник»